Сказочник

А книжка сама по себе была хороша: собранные вместе легенды народа Хинкатапи, старые сказания, грели душу и сердце. Шеверт по вечерам читал эти легенды немногочисленной детворе кэльчу, народившейся уже в Кар-Холоме и пережившей голодные сезоны дождей. Были ли у него собственные дети? Сказочник не знал, не помнил. Возможно, что и были. Возможно, что где-то была жива и жена, или невеста – но кто теперь скажет? Жизнь окончилась в подземельях дворца, и началась заново, с чистого листа, и это было так горько и обидно, что сердце рвалось на части.

«Глупости. Сердце у тебя болит от проглоченных ядов серкт. И вообще, перестань думать о прошлом, толку с этих мыслей никакого, только печаль».

Сказочник вздрогнул, как будто вынырнул на поверхность озера собственных тяжких дум.

Ничего не изменилось: Андоли продолжала кокетничать с Топотуном, Дар-Теен, временами бледнея, вышагивал строго за командиром и старательно делал вид, что не слышит хихиканья и перешептыванья за спиной. Разве что солнце – огромное и чистое – выкатилось на дымчатый небосвод, отражаясь в серебристых каплях росы.

– Топотун, – устало изрек Шеверт, – ну хоть ты бы помолчал, а?

– Прости, Сказочник, – тут же вмешалась Андоли, – это я виновата.

– Это хорошо, что ты осознаешь собственную вину, – Шеверт подпустил в голос холодка, – мне не нравится, что отряд, которому поручена столь важная миссия, становится похожим на балаган.

На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь напряженным сопением ийлура. – «Бездна! И зачем я его только взял? Ведь сплошная обуза!..»

Но старейшина Кер настоял, ничего не поделаешь. Да и сам Дар-Теен просился в поход. На вопрос – «Зачем тебе это?» – он только помотал головой и мрачно заметил, что сам не прочь разобраться в том, что произошло за двадцать лет пребывания-непонятно-где.

– Поздно разбираться. Мы идем, чтобы убить Царицу, и на этом все закончится.

– Но я постараюсь не быть лишним, – умоляюще сказал ийлур, – к тому же, ты сам говоришь, что серкт похожи на ийлуров. Ночью я могу сойти за одного из них, а это будет на руку.

Вот вам и все. Похоже, северянин и старейшина тайно сговорились... Шеверт спросил только, не вспомнил ли Дар-Теен чего-либо насчет содержимого записки? Но ийлур развел руками – мол, и рад бы, да не получается.

И все равно на душе у Сказочника было неспокойно. Тревога, словно крупная придонная рыба, баламутила ил сомнений и страхов. Следи за Андоли, приглядывай за ийлуром. Как будто больше и заняться нечем! Ох, не нужно было их брать с собой, не нужно...

И Шеверт вдруг понял, что именно беспокоит его, словно ноющий зуб: он слишком часто за последнее время вспоминал ужасы подземелья. Было ли это дурным знамением?

Сказочник запустил руку под застежку сумки и погладил шершавый переплет книги. Пальцам сразу же стало тепло, как будто положил их на кружку с горячим чаем.

«Андоли говорила, что помнит эту книгу», – вспомнил Сказочник, – «интересно, соврала или нет?»

* * *

...Море простерлось до горизонта лиловым шелком. В него, словно в зеркало, гляделся закат. Над ним белыми точками парили чайки, высматривая добычу.

Море было прекрасно, непостижимо и неподвластно жалкому разуму смертных. Оно могло дарить и отнимать жизнь, приносить радость или беду. Говорили, что два десятилетия тому назад, беда сама перешла через море и уткнулась в прибрежную полосу острыми носами галер – а теперь вот оно отдыхало, спокойное и безмятежное, словно и не принесло в Эртинойс неизбывной горечи поражения...

Шеверт остановился, потирая левое подреберье.

Конечно, все это были пустые сантименты.

Конечно, море здесь не при чем – виноваты ийлуры и элеаны, которые настолько увлеклись собственными дурацкими играми, что не соизволили повернуть навстречу настоящей опасности.

И, конечно же, отражение заката в морской глади было столь умопомрачительно красивым, что хотелось оставить бренную землю и, обратившись чайкой, унестись в небесную высь. Наверное, только оттуда можно было взглядом охватить Радужное море и хотя бы попытаться его понять.

… За прошедшие два дня мало что изменилось в их маленьком отряде. Разве что ийлур стал шагать чуть бодрее, да Топотун бросал на Андоли все более откровенные взгляды. Элеана по-прежнему щебетала пташкой, стреляла глазками и уворачивалась от неуклюжего воздыхателя. Топотун злился, но отчего-то не смел перечить Андоли, а только сжимал огромные кулаки и громко сопел. Шеверт даже подумал злорадно – так тебе и надо, думай о деле, а не о девках – но вслух не сказал ничего. Пусть себе... Как там говорится? Молодо-зелено? То-то же...

Они почти спустились к морю: осталось преодолеть широкую песчаную полосу, кое-где поросшую пучками жухлой травки, пройти вдоль линии прибоя и нырнуть в лабиринт прибрежных скал, где и был испокон веков схоронен портал.

Шеверт покосился на северянина: тот стоял на расстоянии вытянутой руки и тревожно вглядывался в горизонт. Розовые блики вечерней зари румянили бледные, заросшие щетиной щеки ийлура, смягчая суровое выражение лица и расцветая огоньками надежды в глазах.