Сказочник

Порой Хофру сожалел о том, что отец отдал своего первенца Хофру в Храм, посвящая Селкирет. Это было нечестно и неправильно – не оставить ему совсем никакого выбора! Кто знает – может быть, мальчишка Хофру мог стать ваятелем? Или ученым мужем, направляющим свою жажду познания на недра нового мира? Или, в конце концов, мореплавателем-путешественником…

Но, на самом деле, выбор сделала сама кровь, отец – холеный нобель –  был не виноват. Старший брат отца был жрецом, и старший брат старшего брата тоже был жрецом. О том, что новорожденному суждено служить Селкирет, стало ясно сразу же, как повивальная бабка обмыла тельце ребенка: на крошечном плечике глянцево поблескивала черная чешуйка.

– Хранитель Таинств, – насмешливо констатировал Делкош, – я получил от тебя чистый лист бумаги. Полагаю, это означало…

– Ты правильно понял, – Хофру освободился от капюшона и с наслаждением подставил лицо свежему ветерку, – я предложил встретиться и кое-что обговорить.

– Тебе больше не кажется, что состояние божественной Териклес изменится? – ухмыльнулся нобель. Его огромные ручищи лежали на коленях, и Хофру почему-то представил, что эти звериные лапы могут с легкостью свернуть ему шею.

– Я провел кое-какие исследования, – сдержанно произнес Хофру, все еще глядя на крепкие пальцы Делкоша, – похоже на то, что ты прав. Нам следует избавиться от Царицы сейчас, пока еще не слишком много серкт пострадало от отсутствия живительной силы. Но, должен тебя предупредить…

Атласная, будто нарисованная углем бровь нобеля изогнулась.

– Совет жрецов со мной не согласен, – весомо закончил Хофру, – мне придется провести ритуал одному… При этом мне не обойтись без помощников.

– Странно, что они так слепы, – задумчиво пробормотал Делкош, – а в чем заключается ритуал? Я слыхал… про вырезание сердца, еще живого и трепещущего.

Нобель выжидающе поглядел на Хофру.

– Нет, на самом деле все не так. Эти ужасы – они для кумушек, благородный Делкош… Все еще хуже на самом деле.

И Хофру с наслаждением углубился в описание процесса получения нового золотого яйца. Во-первых, количество ритуальных ножей. Шесть – на запястья, лодыжки, горло и сердце.

– Так ее держать нужно? – Делкош не стал скрывать изумления.

– Разумеется, – Хофру скривился, – всегда так было и всегда так будет. Кровь Царицы должна оросить землю этого мира, и в ее теле почти не должно остаться крови. Только после этого я смогу извлечь сердце, обращаясь к матери нашей Селкирет, но Царица, отдающая свою жизнь для народа, должна увидеть черное покрывало жреца лишь в последние мгновения до того, как потухнет ее взор…

Нобель смерил Хофру недоверчивым хмурым взглядом.

– То есть ритуал начинается без жреца?

– Не мне менять вековые традиции, – проворчал Хофру, – жрец в это время находится на расстоянии десяти шагов и предается медитации, пребывая с Селкирет.

– И это все?

– Да, все.

Воцарилось молчание. Делкош сидел, почесывая за ухом и думал, а Хофру тихо ждал и наблюдал за выражением красивого лица этого нобеля.

– Имеет ли значение день? – наконец поинтересовался Делкош.

– Имеет, – беззаботно отозвался жрец, – второй день полной луны.

– Так ведь это же завтра!

Хофру только руками развел – что же тут поделаешь?

– Можно подождать до следующего… – начал было он, но Делкош оборвал.

– Нет. Ждать нет смысла. Начнут умирать серкт, ведь сейчас время – наш главный враг.

Делкош поднялся, чуть поклонился.

– Я должен многое обдумать, Хранитель Таинств.

– Я не буду тебе препятствовать, – улыбнулся Хофру.

– Позволь… мне известить тебя, когда решение будет принято, – в глазах Делкоша метались нерешительность и тревога.

– Я буду ждать, – твердо сказал Хофру.

Потом нобель ушел, быстро и бесшумно, что казалось странным для такого большого серкт, а Хофру остался сидеть в беседке. Делкош, красавец и умница, проглотил наживку – оставалось только набраться терпения.

* * *

Нобелей набралось чуть больше десятка. Их всех представил Делкош, но Хофру не стал даже запоминать их имена. К чему напрягать память, если все эти серкт в кипенно-белых одеждах могут и не дожить до рассвета?

Хофру прекрасно понимал, что он и сам может не пережить грядущую ночь, но  – хвала Селкирет! – он был жрецом, причем жрецом далеко не глупым… А потому уже придумал, что будет делать, если попытка убить Царицу не увенчается успехом.

Делкош возглавил процессию. Они шли к Царице якобы по делам Носящего Рубиновую корону, делам столь неотложным, что дожидаться утра было равносильно самоубийству. Хофру плелся в хвосте, по привычке спрятав руки в широкие рукава одеяния, а лицо – в тени клобука. Немногочисленные стражи, попадающиеся на пути, низко кланялись Делкошу и едва ли не бормотали проклятия вслед Говорящему-с-Царицей. Впрочем, ничего в этом удивительного не было – огромные тугодумы в доспехах никогда не питали теплых чувств к жрецам Селкирет.

… Вот и последний поворот, за которым переливались перламутровыми инкрустациями двери в покои Царицы.

Делкош остановился, повернулся к нобелям.

– Кинжалы?