Сказочник

Именно так – «Единственный» переводился псевдоним этого поэта. Он многих узнавал среди тех, кто шёл через весь город, провожая в последний путь его друга. И поражался тому уважению и почёту, которое бытовало среди простых людей его родного города к Слову. Это была не просто толпа, идущая за гробом. Это были истинные почитатели поэзии. На протяжении всего этого долгого пути звучали стихи. Он не застал того момента, когда всё это началось. Но присоединившись к процессии, он увидел, что когда кто-то в этом шествии за гробом начинал читать газели, то эти слова подхватывали все. И когда стих завершался, через несколько рядов, в начале, в середине или даже в конце процессии уже начинал звучать новый. Это были настоящие поэтические поминки. Ритм и мелодия стихов задавали темп движения и определяли настрой всех тех, кто шёл за гробом. Прежде всего, это было желание почтить память поэта его же словом. Он шёл внутри этой процессии и думал о том, что его искусство живописца слишком условно, чтобы обладать силой такого воздействия на людей. А магии воздействия стихов своего друга поэта на каждого участника этой похоронной процессии он просто поражался.

Когда они дошли до кладбища, должна была начаться стандартная процедура похорон. Её властным жестом остановил один из лучших исполнителей мугама. Без всякого сопровождения, а капелла, он начал петь мугам. Ведь всем известно, что жители этой страны обычно плачут под мелодию сегяха и смеются под звуки шахназа. Певец исполнил сегях на самые знаменитые стихи Единственного. Когда он кончил петь, несколько минут стояла тягостная гробовая тишина.

Потом заговорил один из самых уважаемых жителей селения, где так любил выступать любимый ими поэт. Это были такие поэтические состязания, которые именуются мейхана. Вообще-то, слово это означает «дом вина». Как-то априори предполагается, что выдавать столь волшебные поэтические строки, как в «мейхана» в стиле стихийной импровизации, невозможно без воздействия вина. Ну, или чего-то другого, обеспечивающего тот транс, без которого нет такого таинственного погружения в стихию стиха. Этому старику было очень много лет. Гораздо больше, чем поэту, который покинул этот мир. Он счёл своим долгом объяснить всем, кого же сегодня хоронят.

– Мы сегодня хороним мейхану. Как жанр, как искусство, как данный нам Богом дар, позволяющий ощущать Слово живым. Это великое искусство. Ты, наш Единственный! Независимо от того исполнял ли ты мейхану на наших свадьбах, в вагонах электрички или у себя на даче, в окружении своих учеников, у тебя она всегда получалась, как настоящий шедевр. Это ты создавал эти неподражаемые рифмы. Это ты мгновенно умел находить именно то единственное слово, которое так прекрасно ложилось в строку. Это ты сумел привить новым поколениям любовь к этому чуду импровизации. Спасибо тебе за это.

И ещё, ты наш Единственный, прости всех нас. Ведь мы так и не смогли дать тебе достойного ученика. Ученика, чей талант был бы соразмерен твоему. Мы осознаём, что если после Великого мастера не остаётся достойного ученика, то в этом виноват весь народ. И каждый из нас сполна ощущает эту вину. Да, у тебя есть ученики. Их немало. Но ни один из них не может даже приблизиться к той вершине, на которой стоял ты. Кто знает, может быть такова была воля небес. Может быть, именно согласно ей ты так и останешься в нашей памяти, в наших сердцах, в наших душах, как Единственный. Единственный, стоящий на вершине столь любимого нами искусства. Единственный, кто владел самыми заветными ключами от всех наших сердец. Единственный, кто умел радовать и печалить нас. Спасибо тебе за всё это. Покойся с миром.

А потом, вдруг, заговорил какой-то непонятный человек в костюме. Видимо, это был кто-то из университетских профессоров. Он всё плакал и никак не мог успокоиться. Окружающие понять этого никак не могли. Они-то с молоком матери впитали в себя твёрдую уверенность, что мужчины не плачут. А этот плакал. Но ему это всё же простили. Ведь он сумел всего предельно чётко выразить то, что чувствовал каждый из них. И, видимо, хорошо знал творчество покойного поэта.

– Ты себя называл наследником великого Физули. Так оно и было. Через пять веков ты забрал у него эту эстафету Слова. Сегодня ты ушёл от нас, оставив нас сиротами. А ещё и нищими. Ведь народ жив языком. Без его чудодейственной силы он превращается просто в толпу. Сегодня мы стали толпой нищих сирот. Покойся с миром. Но знай, что вместе с тобой мы хороним азербайджанскую поэзию. Никто уже и никогда не будет писать столь прекрасных стихов в ритме аруза. Никто не будет вступать в поэтические состязания с великими мастерами прошлых веков. И никто не сможет быть тем Единственным, каким ты был для нас. Прощай и прости всех нас.