Сказочники оптом и в розницу

Как я понял спустя несколько колов времени, судьба с милой улыбкой поджидала нас, вооружившись багром, ведром и огнетушителем — со стороны Рябовки на погост направлялись какие-то странные фигуры в белом. Передвигались они весьма странно — ползком, и было их много — цепочка растянулась от деревни до кладбища.

— Что бы это значило? — озадаченно пробормотал Орех, когда мы приблизились к дороге.

— Призраки бледные с цепями звенящими? — спросил я, благоразумно не подходя ближе.

Орех открыл дупло для ответа…В это время из придорожных кустов вынырнула всклокоченная рыжая башка.

— О! Глым Харитоныч! — расплылась она в щербатой улыбке.

— А! — я схватился за сердце. — Опять душегубы? Всю деревню перерезали! Креста на вас нет! Орех, ну-ка, хапни его, чтоб неповадно было!

Орех направился к кустам, наклонился… И с ревом кинулся к рыжему обниматься.

— Семен Игнатьич! — скрипело Дерево. — Сколько лет, сколько зим!

— Да нисколько, — радостно отвечал ему рыжий. — На той неделе виделись. А вы какими судьбами туточки?

И тут я узнал в щербатом дядьке одного из семи Семенов-Додельщиков! К которым, кстати говоря, в Мастерскую мы с Орехом и направлялись, если вы помните.

— Мы — со Свалки, — просвещал его Орех. — А вы? Где все ваши?

— Спят. Я — на карауле. На задании мы, — помрачнев, ответил Семен Игнатьич. — Глянули на карту — а в Рябовке неспокойно. Не происходит то, что должно было.

— А что должно было произойти? — спросил я, присаживаясь на траву. Семен присел рядом со мной и начал рассказывать:

— Ихняя девка должна была за парня из соседней сказки замуж в ту субботу выйти. Не вышла почему-то. И обе сказки нарушились. Мы котомки похватали — и сюда.

— А тут мор?

— Хуже. Могильщик объявился. Так что лучше вам туда не ходить. Пропала Рябовка. Вот, ждем, когда все на погост уползут, Могильщик развеется, тогда работы будет много, почитай, все соседние сказки наперекос пойдут.

— Так это что, рябовцы ползут? — тонким голоском спросил Орех.

— Они, родимые.

— Что за могильщик такой? — спросил я. — Какой-нибудь маньяк-колдун вуду? Всех порешил, а потом заставил трупы ожить и самим себя хоронить, так что ли?

— Вы поаккуратней с этим, — поперхнувшись, попросил меня Семен. — Хорошо еще, что не сказали сперва "Жили-были", а не то опять, как с тем сказителем очкастым, получилось бы. И так по Царству всякой нечисти незнамо сколько шляется. А Могильщик — откуда только выискался? Вроде бы и не придумывал его никто, да и чем он занимается — неведомо, да только после него ни одной живой души в деревнях не остается. Где-то что-то я слыхал про такое чудо-юдо, да вот запамятовал.

— Пойду гляну, — поднялся я с травы.

— Не надо, Глым Харитоныч! — сказал Семен Игнатьич. — Я слышал, что несколько сотен лет назад, еще до Шнапса, Могильщик пару Сказочников укокошил — сами на погост уползли. И Додельщики пытались его угомонить, потом новых Семенов искали.

— Ты это точно знаешь? Говоря умным словом — наверняка?

— Без наверняков. Точно вам бы Кащей Големыч рассказал, или Колоб Дедушкович. Я ж говорю — легенда. А все равно страшно.

— Не так страшен черт, — неожиданно сказал Орех, — как его малюет художник Вдали! Пошли, хоть из-за заборчика посмотрим.

— Глым Харитоныч, вы же к оперативной работе не приучены! — взвыл Семен. — Кащей Големыч меня за такие штуки в огонь и в воду, а потом — медной трубой сверху ка-ак…

— Тогда пойдем с нами, — сказал я. — Что страшнее — неведомый Могильщик или хорошо всем известный Кащей?

— Кащей, — сглотнув, признался Семен, и поднялся с земли. — Очень хорошо известен нам сей достойный господин, раздраконь его в прах да в пепелище!

Пригибаясь и тщательно обходя стороной заметно поредевшую вереницу ползунов, мы приблизились к деревне. Схоронившись за плетнем, стали по очереди выглядывать.

— Ничего не видно, — вполголоса сообщил Орех.

— А что ищете? — послышался сзади чей-то голос. — Может, подскажу?

Мы с Семеном хором издали полузадушенный писк. Вся наша компания медленно повернулась…

И узрела кого-то на противоположной стороне улочки. Этот кто-то был хрупким кудрявым юношей, сидящим с ногами на плетне. Пригорюнившись, он смотрел на нас огромными и невыразимо грустными глазами.

— Почему никого нет? — глупо спросил у него Орех.

— Жители Рябовки уже там, в лучшем из миров, — вздохнув, поведал нам юноша. Вытянув шею, он огляделся и добавил. — Еще пока не все. Но динамика положительная.

— Вы — Могильщик? — догадался я.

Юноша приподнял с головы воображаемую кепочку и помахал ею в воздухе.

— За что же вы их всех убили? — продолжал допрос я.

— Вы меня с кем-то путаете, — слабо улыбнулся Могильщик, — я просто убедил их, что здесь уже делать нечего. Сырость, мерзость, грязь и запустение. И сквозняки, конечно. Как же я про них-то забыл…

Он, не отрываясь, глядел на нас прозрачными голубыми глазами. Мне показалось, или вправду солнца свет чуть померк и пахнуло тленом?

— Это уж, простите, дудки! — встрял Орех. — Где тут запустение? И сырость? И сквозняки где-то нашел, надо же… Прекрасная, ухоженная деревня! Жирный чернозем. На хлебушек бы мазал!