Сказочница Маша

Маша, переживдикийстрессвсвязисосвоимпоходомвлес, сталакушатьвпрокирастолстела. Сидитоназастоломест, пьётчайизновогосамовара. Адеднервничает, ходиттуда-сюда, психует, воруетбаранкисостолаизапазухуихзаныривает. Наконец, вытащилонМашуиз-застола, одел, обулеё, вывелводвор, посадилнасанииповёзвдикийлес. Завёздедвнучулюбимуювглубокуючащу, датактамибросил. Хотелбылокёлочкепривязать, нопередумал, домойпоехал.

СиделаМашавсанях, сидела, замёрзлався. Хотелакричать, нонекому – лескругом. Вдругвыскакиваетволчищеиговорит:

– Чегоглазапучишь, вбрюхохочешь?

– Нехочуявтвоёбрюхо, противный, отвезименякпапесмамой!

– Яжратьхочу, аневсаняхбегать. Застрелитменятвойбатя, какпитьдать, застрелит!

– Задочьнезастрелит, анакормит. Дуракты, волк!

Волкподумал, подумаликак-тостранно, носогласился:

– Нуладно, запрягайменя, дочьотцовская!

НакинулаМашанаволчьюшеюверёвочку,ипоехалиони. Дажедорогунепришлосьпоказывать, волчищесамеёчуял. Доволокволкдитячеловеческоедодомаотеческогоисдалврукиотцусматерью. Обрадовалисьродители, обнимаютдоньку, целуют. Абатякак-тонедобронаволкавсёпоглядывает, апотомкакзакричит:

– Барбос, родноймой!

Волкибросилсянаотца. Матьвкрик! Глядь, аонинегрызутся, аобнимаются. Волк-тооказалсястарымдедовскимпсомБарбосом, которогонашдедулялетдесятьназадвлесотвёз. Тоже, видимо, жратьпросил.

НарадостяхрешилибольшеникогданепускатьМашуипсинуводворкдеду, атоведьмалоличего? Годадлиннее – умкороче. Амамапобежалапроверять: неувёзлидедвлесбабку? Атоснего, дуракастарого, станется!

О

том,

как

Маша

родному

деду

отомстила

Проснулась Маша в своей постели, потянулась, встала и побежала к столу! Села, съела оставленные для неё на столе горячие оладьи, попила молочко с чайком, вскипячёным в стареньком родительском самоваре. И тут Мария вспомнила всё-всё-всё: и Карачуна, и самовар его, и то, как дед её в лес увозил. Перепутала малышка сон с реальностью, разозлилась! На самовар свой старый недобро так поглядела. Оделась девочка, обулась, выскочила во двор, закричала:

– Барбос, Барбос!

Но нет никакого Барбоса, приснился он ей. Побежала Маша к дому деда.

«Пойду, верну свой самовар себе обратно! – решила внучка и пошла; идёт и думу думает. – Самовар-то я заберу, а как же бабушка? Она у меня хорошая, привыкла я у неё чай пить. Бывало, приду в гости, а бабуля на самовар сапог накинет, баранок, блинов на стол вывалит, у деда аж щёки отлетают!»

Рассердилась Машуха пуще прежнего: «Нет, пойду, заберу свой самовар. Хватит дедуле нахлебничать! А мне всё память какая-никакая от дедушки лесного останется!»

И пошла, и забрала, а на бабушкины слёзы даже ни одним глазочком не взглянула! Гордая поставила самовар дома на стол и села чай пить.

Вскоре мать с работы пришла. Дюже ей вся эта история не понравилась, в крик кинулась, дочь внучкой дедовой обозвала, и добавила:

– Вся в деда пошла, забирай свой самовар и уходи к нему жить, глаза мои на тебя глядеть не хотят!

Села Маша на пол и рот раскрыла:

– Это я-то, как дед?

– Бегом беги, а то отцу всё расскажу, он тебя выпорет, – утвердительно кивнула мать.

Подхватила Мария свое добро и недолго думая, к дедушкину дому помчалась. А пока мчалась, подумать кое о чём успела: «Снесу-ка я самовар дедушке лесному, отдам ему это бесовское орудие да поругаю старого!»

Но тут деда родного встретила. Тот как увидел свой самовар не на месте стоящим, так на вой изошёл:

– Пошто казённое имущество воруешь, окаянная! Говорил же, воровкой вырастет, так и вышло. А ну на сани садись, в лес повезу!

Оттолкнула Маша задумчиво деда с дороги, в избу вошла и к бабуле кинулась:

– Прости меня, родная моя! Тащи сапог, будем пить чай с баранками, вот… – и протягивает толстую связку баранок.

Бабка закряхтела, поплелась за сапогом и за ремнём, на всякий случай:

– Эх, Маша, нехорошая ты у нас с дедом выросла!

Как

Маша

самовар