Сказочные повести. Выпуск восьмой

— Надо сказать: «Муть!» А потом можно, конечно, и посидеть, но лучше списать ее у кого-нибудь на уроке. Ну, и так далее. Запиши, с непривычки тебе, возможно, трудно запомнить. Ну, пока!

— Пока!

И Петька ушел.

Словом, дела шли недурно — и в школе и дома. В школе Леня Караскин был самым незаметным из самых незаметных учеников шестого «Б» класса. А дома Трубочный Мастер иногда сердился и даже кричал на него, но только потому, что, по его убеждению, каждый мастер своего дела непременно должен уметь кричать и сердиться. На Леню он сердился для практики, чтобы не забыть, а на деле был одним из самых добрых людей в Немухине.

Леня залетел к нему случайно. Он очень устал от долгого полета и почти без сил нырнул в первое попавшееся чердачное окошко.

— «Муть», «Пока», «Привет бабушке!» — твердил по утрам старательный Леня. — «Эх, вы, сапоги!», «Блеск!»

Но не все было так хорошо, как могло показаться с первого взгляда. Незаметно Леня становился заметным — и вовсе не потому, что умел летать: Петя и Таня сдержали слово. Он становился заметным потому, что никому и ни в чем не мог отказать. Каждый день кто-нибудь просил у него карандаш, резинку, линейку — конечно, в долг, — но кому же придет в голову вернуть взятую в долг резинку? Хуже было, когда у него просили одиннадцать копеек на эскимо. Тогда он оставался без завтрака, и Трубочный Мастер кричал на него уже не для практики, а всерьез и усаживал за целую миску картошки.

Он как раз сидел над этой миской, размышляя, как бы обмануть его и съесть половину миски, когда зазвонил пожарный колокол и весь город побежал смотреть пожар — в Немухине любят смотреть пожары. Горела пожарная каланча. Дежурный успел ударить в колокол несколько раз, а потом скатился по лестнице вниз. У него обгорели усы, и в толпе, мигом окружившей его, многие справедливо заметили, что усы отрастут, а каланчу придется отстроить.

И вдруг… Впрочем, об этом надо рассказать по порядку.

Пожарник удрал, но вокруг деревянной, окруженной перилами вышки метался рыженький, нежный комок. Это был, без сомнения, котенок Трубочного Мастера, который каким-то образом попал на каланчу и теперь то вскакивал на перила, то становился на задние лапки, а передние складывал вместе, как человечек.

Наконец, потеряв надежду, он совсем уже собрался прыгнуть вниз и, без сомнения, разбился бы насмерть, потому что это был котенок, а не кошка, которая с любой высоты падает непременно на лапы. Но котенок не прыгнул. Его остановило предчувствие. Из огромной толпы, окружившей в некотором отдалении горевшую каланчу, вылетел худенький мальчик и плавно направился к изумленному котенку.

Изумлен был, разумеется, не только котенок. Немухинцы утверждали впоследствии, что мальчик летел не как птица, а именно как мальчик, небрежно засунув руки в карманы. Приблизившись к вышке, он сказал: «Кис, кис», и котенок прыгнул к нему, зажмурив глаза. Замечено было также, что мальчик, опустившись на землю, как бы провалился сквозь нее, то есть немедленно и бесследно исчез.

Все это произошло так неожиданно и скоро, что иные немухинцы стали даже утверждать, что ничего не было — каланча не горела, котенок почудился, а мальчик не взлетал, потому что это противоречит законам природы. Однако тот самый журналист, который написал статью «Летающие мальчики? Вздор!», немедленно приехал в Немухин и, опросив множество свидетелей, напечатал в центральной газете длинный подвал, в котором доказывал, что если летающие тарелочки — вздор, то летающие мальчики, по-видимому, действительно существуют в природе.

В общем, все были довольны. Немухинцы — тем, что наконец сгорела деревянная, старомодная вышка, на месте которой никто не мешал теперь построить телевизионную башню, а Старый Трубочный Мастер — тем, что прославился не чей-нибудь, а именно его котенок. Недоволен был только Леня. Более того, на него напала такая тоска, что он совершенно перестал заниматься и схватил по ботанике двойку. Все, чему его научил Петька, он начисто забыл и стал говорить даже еще сложнее, чем прежде.

— У меня угнетенное состояние духа, — сказал он Тане и Петьке, — вызванное непредвиденным происшествием, которое может повлечь за собой другое происшествие, еще более непредвиденное и нежелательное во всех отношениях.

Он хотел сказать, что ему не надо было спасать котенка, потому что теперь все узнали, что он умеет летать.

— К сожалению, на этот раз я действительно должен поступить сообразно обстоятельствам, — продолжал он, — потому что Смотрителя Маяка можно ожидать в Немухине каждую минуту. Вот почему я решил открыть вам тайну полета. Кто знает, может быть, вам придется помочь мне, а для этого необходимо научиться летать.

Разговор происходил поздно вечером, и весь город опал, по возможности, вежливо, то есть не храпя и не вскакивая без причины во сне.

— Однажды ты упомянул, Петя, о девочке, которой хотелось взлететь?

— Ну, как же. «Так бы вот села на корточки и подхватила себя под коленки».

Петя давно выучил эту страницу наизусть.

— Была ли в ту ночь полная луна?