Скелет в шкафу

– Я уважаю мусульман, а Коран прочел несколько раз, это в самом деле книга мудрости, но… пусть мусульмане будут нам братьями, а не господами.

Ингрид потрясла головой.

– Даже не представляла, какая беда грозила, если бы не распустили СССР…

Я подумал, поинтересовался:

– Думаю, тогда же продумали и насчет открытых границ с теми же среднеазиатскими республиками? Со времен отделения уже не республиками, а государствами?

Он кивнул.

– Продумали и много раз просчитали. Во всех вариантах, от самого легкого до тяжелого. И как видите, теперь все проще. Они приезжают, работают на стройках и прокладке дорог, а на зиму уезжают, оставляя целые кварталы выстроенных домов. Увозят с собой сотни миллионов заработанных долларов, об этом все здесь помнят, но оставляют выстроенного жилья и дорог на миллиарды долларов!.. Об этом забывают. От таких гастарбайтеров не просто прибыль, а высокая прибыль!.. К тому же теперь не строим там у них за счет России, как было раньше, заводы и фабрики по переработке хлопка и прочего, что у них есть, не выплачиваем пособия многодетным матерям, что раньше почти целиком уходили в Среднюю Азию! Не строим там школы и детские сады, пусть строят теперь все сами… В общем, те реки золота, что текли в республики, хоть на юг, хоть на восток или запад, были повернуты в сторону вконец обнищавшей России. А она громадная, чтобы ее поднять, за год-два не управиться.

Ингрид буркнула:

– Да, это не Прибалтика. Европа бросила ей со стола небольшой кусок, и вот все прибалты сразу миллионеры!

Он кивнул.

– Совершенно верно. Но теперь и Прибалтика, хоть и живет практически на подачки Евросоюза, так как она и в нем, и в НАТО, но все равно беднеет день ото дня. Потеря России для всех оказалась катастрофой.

Он поднялся, мы тоже вскочили, он сказал почти отечески:

– Доброй ночи!.. рекомендую заглянуть в теплицу, если вы в ней еще не были. Там такой зимний сад… говорят, красиво.

Ингрид спросила:

– А вам нравится?

Он кивнул.

– Да. Я два раза заходил. Э-э… мило.

Наш человек, сказал я мысленно, а Стельмах взглянул на меня смеющимися глазами, один доктор наук понял другого доктора.

В нашем гостевом домике Ингрид бросилась на диван, вся в растрепанных чувствах, перебирает сказанное Стельмахом, ужасается с настоящей женской экспрессией, а я вот уж холоднокровное животное, точно ученый, перебрал все доводы «за» и «против», сказал с некоторым равнодушием:

– Ну узнали мы всю правду… и что? Что с нею делать? Мир принял ту легенду, которую КГБ распространил. И, уверен полностью… ну, почти… сделал умно и милосердно. Брошенные Россией республики ликующе начали строить свою государственность, абсолютно уверенные, что вот теперь-то заживут, как в раю!.. Они и сейчас, хоть рая и не получилось, свято уверены, что это они добились независимости от проклятой России, угнетавшей их гордый дух и свободы. Так зачем ворошить прошлое… Нет, скажу точнее, зачем бередить раны?

Она возразила с достоинством:

– Но чтобы все узнали правду! Разве правда не важнее всего?

– А ложь во спасение? – спросил я. – Правда чаще всего губительна. Вся цивилизация построена на лжи, без нее превратимся снова в озлобленных питекантропов. Со лжи начинаем утро, когда говорим проснувшейся женщине, что без макияжа выглядит еще свежее и моложе, и заканчиваем у постели умирающего бодрым уверением, что он уже начинает поправляться!

Она сказала сердито:

– Ну, знаешь ли…

– Такая правда, – ответил я, – не просто может навредить, она точно навредит. Всем навредит! И России, и всем связям с другими странами. Во-первых, все бывшие республики, а теперь независимые страны, поймут наконец, что их требования независимости использовали против них же, использовали с блеском!.. Как они поступят? Еще больше озлобятся против России! Нам это нужно? Всего лишь ради мальчишечьего хвастовства?

Она спросила враждебно:

– Так ты что… принял какое-то решение?

– Во мне сейчас два человека, – ответил я честно. – Один жаждет заорать всему миру, что никто нас не победил, мы сами распустили СССР, потому что коммунизм можно и нужно строить только сразу во всем мире…

– Ну?

– Это даст удовлетворение, – согласился я, – мне и еще ста миллионам жителей России, но остальной мир обидится.

– Ну-ну? А второй?

– Второй человек, – ответил я, – спрашивает меня, стоит ли такое детское ликование возможного ухудшения отношений с рядом стран? И настороженностью к России со стороны дальних стран?

Она спросила живо:

– Погоди, ты сказал – возможного ухудшения? А насколько оно возможно?

Я вздохнул.

– Как раз возможность не настолько уж и велика, потому мне так хреново. Однако, с другой стороны, жаждет сказать миру правду молодой и горячий я, а придерживает его старый и мудрый, тоже я.

– Как бы чего не случилось? – спросила она едко.

– Как бы чего не случилось, – согласился я. – Это своей шкурой человек волен рисковать как изволит, а когда от его решения зависят жизни других людей… или пусть не жизни, а вообще что-то зависит, он должен быть поосторожнее.

– Трус, – заявила она. – Старый трус!.. Надо говорить правду. А они перетопчутся.