Скелет в шкафу

– Не понимают, – ответил я еще тише, – что достаточно пройти мимо стола с их планшетом, как вся информация начнет качаться в мой карман.

– Ух ты!

– Теперь это просто, – сообщил я и добавил, – если знаешь как.

– А как?

– На флешке нужно установить нужную прогу, – начал я, посмотрел на нее и поинтересовался: – А тебе это в самом деле интересно? А извозчики на что?

Глава 11

Поддубецкий вышел из блиндажа достаточно скоро, взглянул на небо.

– Я вызвал вертолет, – сообщил он. – Вас отправят обратно. С благодарностью Мещерскому за то, что вы помогли установить место содержания заложницы.

Я напомнил:

– У них пять боевых групп.

– Пять, – повторил он задумчиво, – вряд ли. Для удержания заложницы, да еще в таком районе, достаточно и одной.

Ингрид вставила:

– Про пять я сама слышала.

Он отмахнулся.

– Деза.

Она сказала в сомнении:

– Может быть, и деза. Ради одной заложницы пять групп отправлять глупо. Но если у них здесь другие интересы?

– Тренирует, – поинтересовался он, – наших боевиков против ненаших. А потом наши тоже становятся ненашими. Это да, такое часто. Они и приходят к нам, чтобы обучиться, получить хорошее оружие и уйти обратно. Но у тех свои задачи…

Ингрид поинтересовалась:

– Хотите сказать, не поддержать тех, кто поселился прямо в центре их лагеря?

Поддубецкий пробормотал:

– У меня есть контакты с майором Черкесовым, который руководит тем лагерем подготовки. Выясню.

– А если он встанет на сторону полковника Громова?

Поддубецкий сказал с жесткой ухмылкой:

– Пожалеет. Наконец-то докажу, кто из нас круче. Хотя в какой-то мере вы правы, наша беда еще в том, как и любой спецслужбы, что на той стороне нередко оказываются люди из наших же рядов…

– Из ГРУ? – спросил я.

Он покачал головой.

– Я имею в виду вообще сторону закона, порядка, охраны… В рядах халифата сражаются, по нашим данным, около двенадцати тысяч выходцев из России.

– Выходцев? – переспросил я.

Он взглянул на меня внимательно.

– Я уже говорил, вы хорошо улавливаете смысл слов? Выходцев вообще-то больше, а я имею в виду именно граждан России с российскими паспортами. И кто потом с набранным опытом боев где-то под Багдадом или Дамаском вернется в Россию, что чревато.

– Реальный боевой опыт, – сказал я. – Когда стреляли не в чучело, а в живых людей?

Он кивнул.

– Хотя многие и так… не овечки. На той стороне как несколько парней из псковской десантной дивизии, так и группа из «Дельты», Иностранного легиона, морские котики, зеленые береты… а также синие, красные и даже черные.

– И все стали исламистами? – спросил я.

– Не все, – пояснил он, – одни воюют за хорошие гонорары, другие просто из интереса, но кто-то и за идею.

– Идею халифата?

– Да, – ответил он невесело. – Как идея коммунизма, она интернациональна…

Над головами послышался быстро нарастающий рев вертолетных винтов. Два геликоптера на бреющем полете вынырнули из-за верхушек деревьев и тут же без прицеливания, что указывает на громадный опыт пилотов, опустились на площадке.

Судя по тому, что оказались здесь всего через полчаса, понятно, гнали не из Московского округа, а с какой-то соседней базы.

Десантники выскакивают из укрытий, быстро и ловко впрыгивают в вертолеты, рассаживаются по местам и замирают в ожидании приказов.

Ингрид сказала встревоженно:

– А как же заложница?

– Она же в глубоком укрытии? – переспросил Поддубецкий. – Бомбить нам незачем, но на поверхности все снесем к чертям из крупнокалиберного. Может быть, кто-то наверху поймет, что с боевиками из клана аласийцев заигрывать опасно. Как с прочими.

– Здесь полетят головы, а там погоны?

– Точно, – подтвердил он мрачно. – Ребята, там никого не забыли?.. Группе поддержки с воздуха ждать приказа с земли. А вы двое ждите, когда вернемся, сразу и отправим на этих же вертолетах!

Он ловко вскочил во второй вертолет, оба тут же без натуги поднялись в воздух.

Ингрид долго смотрела вслед, хотя вертолеты быстро растаяли в беспощадном синем небе.

– Надеюсь, – произнесла она медленно, – где-то через час все кончится. И мы отвезем эту Абигель Степановну в Москву. Тоже мне имечко…

– Бабушка, – предположил я, – в пику патриоту и коммунисту Стельмаху выбрала для своей внучки самое что ни есть западное.

– Назвала бы Мэри, – сказала она.

– У нас бы стали звать Машей, – напомнил я. – Это же Мария!.. А вот у Абигели вроде и нет аналогов.

Она посмотрела через мое плечо на открытый в моих руках планшет.

– А что ее родители?.. Почему это должно задеть деда, а не отца с матерью?

– Родители уже не коммунисты, – ответил я. – Свободные демократы. Это значит, разводы, безобразный дележ имущества, взаимные судебные иски… В общем, эта Абигель, как только встала на ноги, постаралась о них забыть вовсе. Да и она им не нужна, ее мать еще трижды выходила замуж, как и отец женился что-то раза четыре… Так что в крепких коммунистических семьях что-то есть правильное для страны и отечества.

Она посмотрела на меня косо, я совершенно серьезен, силовым структурам трудно понять, где высшее существо из стада ученых говорит искренне, а где прикалывается.