Скелет в шкафу

Не является ли эта уверенность проявлением той самой свободы духа, о которой с таким вдохновением, рассуждая об отличии русского и английского литературного сознания, писал в постскриптуме к русскому изданию «Лолиты» Владимир Набоков? Свободы духа, которой, несмотря на отмену цензуры, на долгожданную возможность печатать «1984» Оруэлла и «Собачье сердце» Булгакова, «Последнюю ленту Краппа» Беккета, «Заводной апельсин» Бёрджесса и «Зияющие высоты» Зиновьева, нам до сих пор так не хватает.

Английский литературный анекдот

Уильям Шекспир. Однажды, когда Бербедж играл Ричарда III{1}, одной вдовушке актер так полюбился, что она по окончании спектакля пригласила его прийти к ней в тот же вечер в костюме Ричарда. Услышав их разговор, Шекспир отправился к вдове раньше Бербеджа и с ней развлекся; когда же слуга объявил, что явился Ричард III, Шекспир заметил: «Вильгельм Завоеватель был раньше Ричарда III».

Джон Драйден. Драйден сам про себя говорил, что нрава он невеселого и особым чувством юмора не отличается. Тем не менее одна из его bon mots сохранилась. Поэт не особенно ладил со своей супругой леди Элизабет, на ней, если верить досужим сплетням того времени, его вынудил жениться один из ее братьев. Однажды леди Элизабет, на которую уединившийся в своем кабинете бард не обращал никакого внимания, не выдержала.

– Бог мой, Драйден, – воскликнула она, – сколько можно корпеть над этими пыльными фолиантами?! Жаль, что я не книга – тогда бы вы, может быть, уделяли мне больше внимания.

– Дорогая, – отвечал Драйден, – если вам так уж хочется быть книгой, будьте альманахом – тогда бы я менял вас каждый год.

Даниэль Дефо. Лет восемьдесят назад в деревне к западу от Труро, никак не меньше чем в пяти милях от приходской церкви, негде было помолиться. Здесь не было не только храма, но даже священных книг, если не считать молитвенника, стоявшего на полке в деревенском трактире рядом со знаменитой историей Робинзона Крузо. Однажды летом, испугавшись внезапно разразившейся сильной грозы, жители деревни сбежались в местный паб и попадали на колени. Молитву должен был читать отданный хозяйке в услужение молодой парень по имени Джек. В спешке вместо молитвенника схватил он с полки «Робинзона» и, опустившись на колени, стал, запинаясь и торопясь, читать из него. Наконец, когда он произнес имя Пятницы, хозяйка, сообразив, что произошло, закричала:

– Да ты не ту книгу взял, Джек! Ты молишься по «Робинзону Крузо».

Джек, однако, воспринял ее слова как оскорбление и как ни в чем не бывало продолжал читать, заявив, что «Робинзон Крузо» способен остановить гром и молнию ничуть не хуже молитвенника.

Мистер Тони, почтенный олдермен из Оксфорда, так любил «Робинзона Крузо», что перечитывал роман Дефо каждый год, полагая, что все написанное в этой книге – чистая правда. На его беду, один приятель как-то объяснил ему, что вымысла здесь куда больше, чем правды, и что история шотландского моряка Александра Селкерка{2}, оказавшегося в результате кораблекрушения на необитаемом острове Хуан-Фернандес, сочинителем Даниэлем Дефо сильно приукрашена.

– Быть может, вы и сказали правду, – заметил олдермен, – но лучше б я ее не знал, ибо, раскрыв мне глаза на то, как обстояло дело, вы лишили меня одного из самых больших удовольствий преклонных лет.

Джонатан Свифт. Александр Поуп рассказывает:

– Как-то вечером мы с Геем решили навестить Свифта – вы же знаете, как мы были близки с ним. Декан встретил нас весьма сухо{3}:

– Чем обязан, джентльмены? Что это вы вдруг решили променять знатных господ на бедного церковного настоятеля?

– Просто мы предпочитаем их обществу ваше.

– Если бы я не знал вас так хорошо, то, быть может, вашим словам и поверил. Что ж, коли пришли, прошу разделить со мной скромную мою трапезу.

– Благодарствуйте, – отвечал я, – но мы только что отужинали.

– Отужинали?! Но ведь еще нет восьми!

– И тем не менее.

– Странно, очень странно. В таком случае я ваш должник. Предположим, я угостил бы вас омарами. Скажем, по цене в два шиллинга. Пироги – кладите шиллинг. Надеюсь, что, хоть вы и ужинали сегодня раньше времени, чтобы разорить меня, вы соблаговолите распить со мной бутылку вина?

– Увольте, мы пришли не пить, а разговаривать с вами.

– В таком случае считаем и вино – оно обошлось бы мне никак не меньше чем в два шиллинга. Два да два – четыре, да один – всего пять шиллингов. Вот, Поуп, ваши полкроны. А это – ваши, Гей. Должен же я, в самом деле, хоть как-то восполнить своим друзьям отсутствие доброго ужина, не так ли?

Однажды, когда настоятель собора Святого Патрика был в отъезде, а Стелла{4} жила в доме его друга, человека славного, благородного и весьма гостеприимного, к нему приехал обедать один джентльмен, которому история отношений настоятеля и Стеллы была неизвестна. Поскольку в те дни только и было разговоров что о поэме Свифта «Каденус и Ванесса»{5}, гость заметил: