Скелет в шкафу художника

Он улыбнулся удивленно и мечтательно, подошел ко мне вплотную, а потом стал наступать на меня, вынуждая отходить все дальше к стене, пока я не прислонилась к ней спиной. Тимур уперся в стену вытянутыми руками, я оказалась в плену. Его глаза рассматривали мои губы, взгляд скользил вниз по вырезу льняного свободного платья.

— Славяночка моя, — прошептал он. — Все, как я люблю: русые волосы, серые глаза, нежная грудь.

Он согнул руки в локтях и прижал меня к стене своим телом. Я поняла, что он уже возбужден. Наркотики! Ладно, что мне терять? Я готова на все… Только бы он услышал меня, понял, поступил как прошу! Но все же это нехорошо: он бы бросился сейчас на любую бабу, ему все равно, а я не могу так с ним.

— Тимур, милый, прошу, пойдем домой? Я отвезу! У меня спина болит, пойдем домой, а?

— Девочка, я все думал, как это — быть с тобой, после всех этих мужчин? Остались ли следы на твоем теле? Что изменилось в тебе?

Зачем ему знать! Я промолчала.

Он медленно опустился на колени, не отрывая лица от моего тела. Нашел высокие разрезы по бокам платья и пробрался к голым бедрам. Потом стал поднимать подол платья, покрывая нахальными поцелуями ноги. Его губы двигались все выше, и я отзывалась на их прикосновения со стоном желания. Сознание сопротивлялось, говоря, что не надо делать такого, это против правил, которые я сама установила, и надо идти до конца по своему пути, но что может поделать разум против любви?

Я снова попыталась остановить его, на этот раз отталкивая руками. Сопротивление Тимуру не понравилось.

— Тихо, не смей трепыхаться! Татарское завоевание только начинается! Вот так будет лучше!

Он схватил своими жилистыми руками мои слабые запястья и ловко, будто действительно привык обращаться с арканом, связал их мне за спиной моим же собственным плетеным кожаным поясом.

— Не надо, — возмутилась я. — Не надо, слышишь? Я не люблю так, прекрати!

— Сейчас ты узнаешь, как надо! — Он не злился, а играл. Это было приятно, и я смирилась. Глупо делать вид, будто я не хочу его, будто меня не возбуждает болтовня о кочевниках и беспомощность полонянки. Возбуждают, и еще как! Всегда так было. И никогда, ни с кем, ни с одним, даже самым нежным мужчиной я не чувствовала такого кипения в крови, как со своим домашним Тамерланом.

Тем временем я уже лежала на письменном столе лицом вниз и тихо смеялась. Подлая спина болеть и не собиралась! Тимур ласкал мои ягодицы, ведя шепотом прерывистый монолог о клубах пыли в ногайских степях, поднятых копытами ордынских лошадей.

Я все смеялась его словам, когда бурный оргазм сотряс меня изнутри. Всхлипнув, я стекла под стол и обессилено повалилась на пол. Тимур тоже улыбался. Он откинул волосы со лба и, задыхаясь, сказал:

— У тебя краска на лице и на платье…

— Развяжи меня! — попросила я.

— Нет, — ответил он, опускаясь на пол и целуя мою шею. — Мне нравится, как ты выглядишь. Я даже хотел бы нарисовать твой портрет в таком виде.

— Не вздумай! Ты не пишешь портретов.

— С таблеточками напишу.

Он встал, застегнул штаны и отошел к холсту на мольберте, который я так и не видела.

— Что там у тебя? — спросила я.

— Узнаешь! — ответил он игриво.

— Тимур, брось наркотики! Ты еще не привык?

— Нет. Это премьера.

Я обрела надежду! Но он продолжил:

— Парочка, да? Ты — шлюха, я — наркоман! Брось гулять!

— Хорошо, если больше никаких таблеток.

Он снова вернулся ко мне. Казалось, действие наркотика прекратилось, и, по закону сохранения эмоций, после затяжного добродушия его охватывало раздражение. У мужчин всегда резко отличается настроение до и после. Гормоны!

— Но ты не сможешь перестать шляться, ведь так? От кого ты сейчас пришла? Почему ты вчера так долго говорила с Ижевским?

Я была теплой и расслабленной. Только что у меня был лучший за несколько лет секс, и ссориться не хотелось. Хотелось ласки и, возможно, повторения любви. Но гадостный тон Тимура начинал исподволь раздражать, мешать спокойному току крови в моих сосудах.

— Развяжи меня, — велела я. — Потом говорить будем!

— Нет. Скажи, сейчас это Ижевский? С ним ты спариваешься, сука?

Это было слишком!

— Да! — вспылила я. — Да, с ним. И с Костровым, и еще с ротой морских котиков!

— И доктор твой там? Ты на дедов перешла? Убил бы тебя — сидеть не хочу!

Он развернулся ко мне спиной. Постоял и вышел из квартиры, хлопнув дверью так, что я подскочила на месте. Стянутые кожаным пояском руки начинали болеть.

Я вяло покрутилась в разные стороны, надеясь увидеть что-нибудь, что помогло бы мне освободиться. Не найдя, присела в кресло у стены. Меня немного развезло, хотелось поспать хоть пять минут, и я, постаравшись минимально налегать на кисти рук, откинулась в кресле. Кажется, я задремала, потому что еще до того, как открыла глаза, почувствовала запах гари. Где-то пожар! Подскочила и поняла: пожар в мастерской!