Практически все содержимое комнаты, где была свалена добыча, отправилось на продажу. Здесь остались только одинокие шкафы, полки и прочие атрибуты мебели. Их я решил не трогать: во-первых, они не особо-то умещаются в портативном устройстве, а, во-вторых, мне как-то немного не по себе оставлять дом голым. Глупо? Да, наверное. Но все же. Что можно выручить за небольшие куски дерева? Ничего.
Все найденные мной бутылки с алкоголем также отправились в плаванье по всемирной паутине. Как и все мясо, за исключением двух самых вкусных на вид и по описанию кусков. Их я оставил себе на случай голода.
- Так... - протянул я. - Может, у него что там, в карманах, есть. Может, и есть, но лезть туда... Черт возьми, некрос я или кто? Надо - значит надо. Да.
Мои руки отодвинули бороду, на которой еще не засохла густая кровь. На шее безо всякой цепочки красовался круг с ярко-зеленым кристаллом в форме полусферы. Я со всей силы дернул за жетон. Он отлепился вместе с куском кожи, оголив розовое мясо.
В дверь постучали.
- Харн! Открывай. Ты наверняка дома! Опять пьянствуешь! - громкий, но, как ни странно, непримечательный голос за дверью был явно недоволен.
Я спрятал странный жетон в карман сумки.
- Иначе нам придется выбить дверь! - другой, более грубый голос вторил первому.
- Не заставляй нас действовать жестко! Мы с королевским указом на конфискацию твоего имущества за неуплату налогов, дезертирство и уклонение от своих прямых обязанностей гражданина! - произнес писклявый голос.
- Так это вы! Вы все то сделали! - вмешался я и побежал к двери, как только понял, в какую жопу попал. Лучшая защита - нападение. Это правило касается и психологии людей.
Я максимально резко открыл двери и, изображая потерпевшего, чуть ли не кинулся с соплями на стражников.
- Это вы, проклятые черти! - здесь, возможно, перегнул, - подстроили смерть моего дядюшки!
Стражники смотрели на меня, и в их глазах отражался такой букет, такой аромат чувств, что диву даешься мощи игры. Не у каждого человека бывают столь выразительные глаза. А тут - программа. Удивительно.
- Успокойтесь! - громко пригрозил стражник. - Господин… э… эм... - ступор был у стражника трехсекундный. У меня, к сожалению, он тоже был, но в разы короче.
- А-а-а! - заорал я и с криком побежал за дверь. Служители закона далеко не сразу освободились из собственных оков непонимания и недоумения.
Я закрыл засов. Дверь крепкая: как бы они ее не грозились выбить, быстро это у них не получится, а там Фунтя подбежать должен успеть. Главное, чтоб в окна не додумались лезть.
“Черт, - подумал я, - не получилось. <Цензура> статус меня спалил. В описании вроде говорилось, что его как-то можно отмыть. Но как? Не понятно. Черт, о чем я вообще думаю?.. У меня сейчас конкретные проблемы. И дай бог меня спасет Фунтя”.
- Безжалостный, выходи! При добровольной сдачи в руки доблестной стражи срок будет снижен в два раза! - крикнул писклявый.
“Ага! Знаем мы эти послабления! Вместо одной гильотины половину пропишут. Все-таки половина головы останется... Или вместо ста лет… Не туда. Опять”.
- Эй, смотрите! - крикнул один. - Ай<Цензура>! Снимите это с меня!
“А вот и Фунтя подъехал. Сейчас он их быстро разметает... Не знал, что неписи тоже материться будут. Хотя, если подумать, что тут странного”.
“Первый готов!”
Хруст. Стон. Крик. Мой страх. Я в глядел в окно, прижавшись к стене. Эта небольшая форточка, являющаяся единственным окном во внешний мир, играла всеми красками зеленого и голубого. В нее я мог увидеть часть произошедшего. Паладин массивной кувалдой размазал своего товарища, а вместе с ним и моего питомца. Кровь брызнула во все стороны, часть алых ошметков попала на окно и медленно, театрально медленно, поползла вниз. Растения рядом стали похожи на марсианские из-за окраса. Ужас. И чем, спрашивается, свет лучше тьмы?
- И чем, спрашивается, свет лучше тьмы? - прислонившись к стене, повторил я.
“Мне <цензура>. Их там еще минимум двое. Да мне и половины того маха молота хватит. Затаиться тут не получиться. Маны ровно половина. Главное, не сдаваться. Может, получится как-то убежать”, - мысли на удивление стали кристально чистыми, упругими, как резина, и твердыми, как сталь.
- Свет есть единственное спасение от всепоглощающей тьмы, - нравоучительным, грубым голосом было произнесено за стеной.
- А нужно ли спасение? - несколько секунд погодя спросил я.
Мой вопрос оставили без ответа. Плохие из них философы. Я сел медитировать. У меня есть одна-единственная надежда. Я погрузился в завораживающую душу тьму, переливающуюся всеми оттенками черного, затем появились маленькие вкрапления лазурного и бирюзового, чтобы капельками устремиться ко мне. На удивление, в столь напряженной обстановке было легко медитировать.