Скелеты

Женис, когда не работал в соседнем городке, либо ходил по дому голым, либо читал мамины стихотворения. В такие моменты он разрешал за собою наблюдать, дурачился и говорил, что прочтет стихи декабрьской подружке. Она думала, что он мог стать футболистом, жениться, подарить ей внуков. Что она сама могла работать в школе и посещать поэтический кружок Мельченко, открывать для детей мир литературы и жить, а не существовать в навязчивом кошмаре своего свирепого бога.

Но потом приходил возлюбленный с фотографиями нового ключа.

Слишком много сделано, чтобы отступить.

Духи обретают плоть, как и пророчил Степан. Празднуют возвращение истинного бога. Вторая белая девочка, Ковач, по собственной инициативе пришла в их дом — какие еще нужны доказательства?

Она увидит конец старого мира, и жених поведет ее под руку в новый мир, прекрасный, как утро на берегу Балхаша.

Добрый и всепрощающий Господь отмоет от крови и поцелует в глаза.

По окнам мазнули фары, машина припарковалась у калитки.

— Любимый, — прошептала Мадина и двинулась навстречу гостям.

63

— Дядя Матай сказал, ты белая внутри.

Она сперва не поняла, кто это говорит. Голос был юным, мальчишеским. Он доносился из бороды Умбетова.

Глаза маньяка блестели.

— Кто ты? — спросила Ника, вглядываясь в Жениса.

— Я Форвард, — сказал убийца звонко.

— Ты пидор, — прокомментировала девочка со своего трона.

— Не ругайся, — шикнул «мальчик».

— Ты… ты не Женис?

— Не-е-ет, глупенькая. Не Женис, не Карачун, не Узник. Я Фор-вард.

— Форвард, — в душу закралась надежда, — зачем они нас схватили?

— Она — ключ… — острие ножа показало на девочку. — Я за ней ухаживаю. Я как будто ее жених, — «мальчик» хихикнул.

— Он изуродовал меня, — заплетающимся языком сказала девочка.

— Не я, не я же! Это Карачун и Могильная Свинья. Они любят причинять боль. Но Узник следит, чтобы они не переборщили. Не сломали ключ. Ты тоже белая. — Нож нацелился на Нику. — Ты тоже можешь быть ключом.

— Матай здесь?

— Он скоро приедет забрать вас. Сегодня все случится. Он сделает так, чтобы родился боженька, а мы растворились в его сиянии.

На слове «мы» Женис похлопал лезвием по своему виску.

— Он надурил тебя, — сказала Ника, упираясь спиной в колонну. — И тебя, и меня.

— Дядя Матай никогда не врет, — запальчиво выдохнул Женис.

— Я тоже ему поверила. И я, и Лиля.

— Лиля? — на лбу Жениса пролегла глубокая морщина.

— Ты помнишь Лилю?

— Да, — одними губами произнес «мальчик».

— Она говорила со мной. Она рассказала, что вы сделали.

— Она… что-то говорила про меня?

Он выглядел растерянным и жалким.

Щека Ники саднила и пульсировала. Кожа под волосами пекла.

— Да, но это тайна.

— Но мне же можно сказать? — Женис улыбнулся робко и взволнованно.

Ника мотнула головой.

— Не при ней, — она покосилась на девочку.

— А давай, — Женис захлебывался эмоциями, — а давай ты скажешь мне на ухо?

Этот юный голос и сбивчивый тон внушали ужас. Как две чужеродные части, сшитые свихнувшимся ученым, — подумала Ника. Безумец шагнул к ней, опустился на четвереньки. От любопытства кончик языка выскользнул из-под усов, словно розовая лакрица.

«Чуть ближе, — взмолилась Ника мысленно, — на полшажка»…

А затем она резко выгнула спину и развела в стороны ноги. Платье треснуло по швам, колготки впились в промежность. Ника подбросила вверх таз и обрушила бедра на плечи Жениса. Обхватила его, как обхватывала пилон. Ступни скрестились за его дернувшимся затылком. Ноги надавили на шею.

Он был так шокирован ее маневром, что выронил нож. Руки захлопали по нейлону, обтягивающему ее ляжки, лицо побагровело, глаза моргали изумленно, они будто говорили: «ну прекрати, заканчивай эту глупую игру».

Ника сильнее свела бедра.

— Убей!!! — взвыла протяжно связанная девочка. — Убей его! Да, да! Убей!

«Заткнись, бога ради», — скрипнула зубами Ника.

Глаза Жениса больше не сверкали; они вылезли из орбит. Пасть распахнулась, и было видно, как язык прижался к задней стенке горла, блокируя поступление воздуха. Борода колола сквозь колготы. Женис мычал, пойманный в ловушку натренированных ног, а ноги стискивались, сминая кадык. Он царапал ногтями ее кожу, тщетно пытаясь вырваться. Из ноздри вылетела вязкая сопля. Женис задыхался, лишенный кислорода. Лицо набухло, как насосавшийся крови клоп.

Ника, покрасневшая от усердия, сжимала, мысленно представляя свои конечности стальными клещами.

— Умри! Умри, падаль! — завывала девочка.

Гирлянды моргали в такт с трепещущими веками Жениса. Его глаза начали закатываться, из глотки раздавался тоскливый свист.

«Ты это заслужил!» — истребила Ника проклевывающееся сочувствие к сумасшедшему.

Женис обмяк в ее странных объятиях, под ресницами проступали полумесяцы белков. Ника подержала его еще секунд десять и ослабила онемевшие мышцы. Тело грохнулось на пол.

— Да! Да! Да! — Девочка брызгала слюной, билась в истерике.

Ника бросила взгляд на дверь.

— Тише, пожалуйста!

— Да! Да! Да! — пленница барабанила по подлокотникам изувеченными кулачками.