Скелеты

Он представил, как хватает чертика за горло, хватает свою собственную душонку и выдавливает из нее гниль.

«Езжай домой, — хрипел коварный голосочек. — В руины любви. Страдай по Машеньке — это хотя бы не опасно».

— Андрюша?

Он прервал внутренний диалог и обернулся.

У стены разместилась кабинка для переодевания: алюминиевая рама со свисающей шторкой. Из раздевалки, отдернув завесу, высовывалась молодая женщина. На ней были синие джинсы и исподняя маечка, женщина прикрывала грудь вязаной кофтой. Андрей нахмурился. Черты ее лица, веснушки, косички цвета пшеницы всколыхнули какие-то мембраны памяти.

— Подожди меня! — сказала женщина и юркнула за шторку. Спустя минуту она выбежала к озадаченному Андрею, застегивая молнию на курточке, широко улыбаясь. Нос с горбинкой, профиль, который он называл «античным». И запечатленный в сонете медный оттенок бровей.

— Люда? — пробормотал он, не веря глазам.

— Привет.

Перед ним стояла Люда Фирсова, девушка, с которой четырнадцатого февраля две тысячи третьего года он лишился девственности. Люда тогда работала на швейной фабрике, пила пиво в компании шахтеров, а семнадцатилетнему поэту давала из любопытства. Занимаясь сексом, она царапалась и хныкала и густо пахла хвоей.

Выглядела Люда усталой и невыспавшейся, но голос звучал звонко.

— Вот это да. Звезда сошла с телеэкранов и явила себя смертным.

— Не издевайся!

— Я и не издеваюсь. Обожаю твои передачи. Правда, спать потом боязно, призраки мерещатся.

«Не тебе одной», — подумал он.

— Отовариваешься к Новому году, — Люда кивнула на тележку.

— Да, решил вот провести праздники в родном городе.

— Странное решение. Холост?

— Так точно. А ты?

— Свободна как ветер, — она невзначай дотронулась до его запястья, — зато счастливая обладательница замечательного ребенка. — В тоне, в улыбке сквозила насторожившая фальшь.

— Сын?

— Да, Максимка. Ему девять.

— Мужичок!

Они побрели по супермаркету, болтая о пустяках. Присоединились к очереди у касс. Андрей выложил игрушки на ленту. Люда возбужденно лепетала и теребила его рукав.

— А давай кофе выпьем, — предложила она вдруг.

— Кофе? — он замялся, взглянул на часы. — Прости, я немного занят.

— А вечером? — Люда была не из робких. — Зашел бы в гости, Максимку мои родители заберут.

— И вечером… я уже договорился… с друзьями.

«Что я мямлю? — обозлился он на себя. — Почему не сказать, что у меня есть девушка?»

Люда вилась вокруг, прижималась, мешая загружать пакеты. Он смущенно улыбнулся, ощущая дискомфорт.

— Дай мне свой номер. Пересечемся как-нибудь.

— Не хочу как-нибудь, — она нервно хихикнула. — Пойдем сейчас. Пойдем выпьем кофе. Пойдем, пожалуйста.

— Люд, ты чего?

Он попытался дистанцироваться от ее напора.

— Ты же не перезвонишь, Андрюш. Уедешь и не перезвонишь, тварь.

Ее лицо окаменело, вытаращенные глаза налились слезами.

— Люда, — он попятился, шокированный. И неожиданно выпалил: — Люда, а ты была когда-нибудь на приеме у Матая?

— У кого? — она сморгнула, и слезы прочертили дорожку на щеках.

— У старика-знахаря?

— Я водила к нему сына, — сказала она еле слышно. — Он помог Максиму справиться с заиканием.

— Теперь твой сын видит что-то ужасное? Нереальное?

— Да, — она расплакалась, привлекая внимание покупателей. — Он снова заикается. И говорит страшные вещи. Я не хочу идти домой. Давай останемся вместе, давай сходим в туалет, и я отсосу тебя, ты помнишь, как я сосу? Я научилась лучше, ну пожалуйста, позволь мне…

Она потянулась к его ширинке, словно собиралась сделать ему минет прямо здесь, у касс. Он отнял ее дрожащую руку и начал отступать, качая головой:

— Мне жаль…

Его первая девушка стояла, обхватив себя за плечи, всхлипывая.

Он шагал к эскалаторам, когда Люда завопила:

— На хрен тебя! Вали на хрен, импотент! Считаешь себя таким крутым? Ты никчемный ублюдок, Ермаков, педик и импотент!

«Ну, спаси ее, — проворковал голосочек, — ты же знатный боец с привидениями».

Понурый, он бродил по галерее, рассеянно изучал ассортимент магазинчиков. В ювелирной лавке купил для Ники подарок: изящную цепочку с золотой подвеской. Кулон изображал бога Ганешу. Маме приобрел вок, о котором она давно мечтала.

Покупки ободрили.

«Поделись, — снова вклинился в ход мыслей голосочек, — до того, как Люда включила героиню „Изгоняющего дьявола“, ты взвешивал ее предложение? Вспоминал былые деньки?»

Он отмахнулся как от назойливой мухи. Думая о Нике, о ее улыбке и глазах, вышел в сгущающиеся сумерки.

Ярмарка была в разгаре, продавцы призывали оценить товар.

— Попробуй медок, ложечку попробуй, — настаивал пасечник.

Отнекиваясь, он ускорил шаг. У входа в «Терем» курили двое парней. Бритые наголо, в куртках-бомберах, подкаченных штанах со спущенными подтяжками и армейских ботинках. Физиономии неандертальцев не сулили ничего хорошего.

К одному из парней приклеилась девица, она агрессивно массировала его плечи и гортанно смеялась.

Андрей опознал в подружке скинхедов свою первую женщину Люду Фирсову. Надсадный хохот парил над площадью, рикошетя от стен, как испуганная птица, бьющаяся о прутья клетки.

50