Скеллиг

Вдруг из потока лунного света появилась сова и бесшумно опустилась на подоконник. Наклонившись вперед, она выплюнула что-то из клюва и снова унеслась прочь. Скеллиг тоже наклонился, пошарил губами и взял в рот то, что оставила птица. Тут же прилетела другая сова — или вернулась первая, — раскрыла клюв, и все повторилось вновь. Скеллиг непрерывно жевал.

— Они его кормят, — ошеломленно выдохнула Мина.

И это была чистая правда. Совы оставляли что-то на подоконнике, а Скеллиг тут же подбирал это, жевал и глотал.

Наконец он повернулся к нам. Мы не видели ни глаз, ни бледного лица, только черный силуэт на сияющем серебристом фоне. Мы с Миной сцепили руки до боли. И не решались ступить и шагу.

— Подойдите, — приказал он шепотом.

Мы стояли, как приклеенные.

— Подойдите ко мне.

Мы сошлись посередине комнаты. Он стоял очень прямо. И с виду был куда крепче, сильнее, чем прежде. Он взял Мину и меня за руки, и мы, все трое, замерли на голом дощатом полу, залитом лунным светом. Он сжимал наши руки, словно пытался успокоить. Он повернул ко мне голову, улыбнулся, и на меня повеяло птичьим кормом, всем, что натащили совы и что скопилось теперь у него в желудке. Вонью. Так пахнет изо рта у хищников: лис, волков, сов — которые питаются мясом других животных. Он стиснул мою руку еще крепче и снова улыбнулся. Он отступил вбок, и все мы повернулись, потом еще и еще, как будто начали танцевать какой-то причудливый, удивительный танец. Луна поочередно выхватывала нас из тьмы — мы окунались то в свет, то во мрак, — и с каждым новым поворотом лица Мины и Скеллига все больше походили на серебряные маски. Глаза западали, глазницы зияли чернее, пронзительней. Мне вдруг захотелось вырвать руки, разорвать круг, но Скеллиг держал меня цепко.

— Не останавливайся, Майкл, — шепнул он.

Их взгляды пронзали меня насквозь.

— Не надо, — подхватила Мина. — Не останавливайся.

И я не останавливался. И вдруг почувствовал, что улыбаюсь. Мина со Скеллигом тоже улыбались. Только что мое сердце металось в груди, теперь оно застучало мерно и ровно. И я почувствовал, что сердца Скеллига и Мины бьются в унисон с моим. И дышали мы в унисон. Мы словно слились, превратились в единое существо.

Я уже не различал голов — только огромные силуэты, то черные, то серебряные, то черные, то серебряные. Половиц под ногами я тоже не чуял. Только ладони, их ладони в моих, за спиной у Мины мне почудились крылья, и в тот же миг я отчетливо ощутил перья и тонкие хрупкие косточки крыльев за спиной у самого себя. Вдруг всех нас разом подняло, оторвало от пола. Мы кружили под высокими сводами чердака в старом заброшенном доме на Вороньей улице.

А потом все вдруг кончилось. Как куль я свалился на пол подле Мины. Скеллиг присел рядом на корточки, погладил нам головы.

— Теперь идите домой, — проскрипел он.

— Но как вы стали таким? — не выдержал я.

Он прижал палец к губам.

— Совы и ангелы, — прошептал он и предупреждающе поднял руку, не давая нам заговорить снова.

— Помните эту ночь! — сказал он тихо и торжественно.

И мы тихонько ушли с чердака. Спустились по лестнице. Распахнули дверь с надписью "Опасно для жизни" и шагнули в ночь. На крыльце мы на мгновенье замерли.

— С тобой это тоже… случилось? — спросил я шепотом.

— Да. С нами со всеми.

Мы засмеялись. Я закрыл глаза. Опять попытался ощутить за спиной крылья. А потом, раскрыв глаза, попробовал увидеть крылья за спиной у Мины.

— И это будет снова, — сказала Мина. — Снова и снова. Правда?

— Да.

Мы заспешили по домам. Бежали всю дорогу, а остановившись у задней калитки, чтобы отдышаться, услышали папин голос:

— Майкл! Майкл!

Мы встали как вкопанные. А он продирался сквозь дебри нашего сада и перепугано звал:

— Майкл! Майкл!

И вдруг увидел нас, стоящих рука об руку у калитки.

— Ох, Майкл!

Он подбежал, сгреб меня в охапку.

— Мы лунатики, — сказала Мина.

— Да-да, — бормотал я ему в плечо. — Я ничего не помню. Я ходил во сне. Мы лунатики.

Глава 32

Доктор Смертью сидел напротив меня за кухонным столом и держал меня за руки своими длинными узловатыми пальцами. От него пахло табаком. Кожа на тыльной стороне его ладоней вся была в бурых пятнышках. Папа излагал ему знакомую историю: как я вдруг исчез среди ночи и бродил по улицам, словно лунатик. В его голосе до сих пор сквозил испуг — он и вправду очень за меня перепугался. И мне ужасно хотелось его успокоить, объяснить, что со мной ничегошеньки не случилось.

— Я проснулся, а его нет. Я это сразу понял, еще не встав с постели. Когда кого-то любишь, беду чувствуешь каким-то десятым чувством. Верно, Дан?

Доктор Смертью изобразил улыбку, но смотрел по-прежнему непонимающе и колюче.

— Говорите, с ним была девочка?

— Да, Мина. Она увидела его ночью из окна. И вышла на улицу — помочь. Тоже за него испугалась. Так ведь, Майкл?

Я кивнул.

Доктор Смертью облизнулся.

— Мина. У меня такой пациентки нет, — произнес он. — Я ее не знаю.

Он сделал новую попытку улыбнуться.

— Значит, ты лунатик. — Он с сомнением вздернул брови. — Это правда?

Я смотрел прямо, не отводя глаз.

— Да, правда.