Схимники. Четвертое поколение

– Богов нет, – сказал я то, что и так очевидно. Где он и слово-то такое нарыл? Уже в моем детстве оно было полузабытым. Во всяком случае, мне при виде способностей учителя оно в голову не пришло.

– Боги умерли, но что есть смерть для бога? – пробормотал он. – Ты убивал и воскрешал меня, ты умер сам и сам себя воскресил, как же ты и тебе подобные могли умереть? Смерть для вас ничто.

– Разве стал бы бог жить так? – Я рассмеялся, разводя руками.

– Бог может позволить себе все, даже простую жизнь. – В его словах звучала странная, неведомая мне доселе убежденность.

– И ты считаешь, что бог заинтересовался бы твоей судьбой?

– Бог может позволить себе все, что угодно. Пути его неисповедимы! В этом – часть его божественности.

– А ты зануда, – тяжело вздохнул я.

Чего-чего, а такого я просто не ожидал. Это – потеря. Ждан уходил от меня, не успев прийти. Если не вышибить из его головы мысль о моей божественности, ученик из него уже не получится. Он будет просто копировать меня, считая при этом, что стремится к божеству. Но как погасить огонь фанатизма? Ведь закостеневший в своей вере человек все объясняет неисповедимостью божьих путей. Я могу привести тысячи аргументов, а в ответ услышу одно: «Бог может позволить себе все, что угодно».

Он вновь стоял на коленях, глядя на меня снизу вверх. Преданный собачий взгляд. Лицо, стремительно примеряющее выражение идиота-фанатика.

– Встань, – устало произнес я.

Он вскочил так, словно ему пинка дали, словно земля вдруг ни с того ни с сего стала обжигающе-горячей. И опять уставился на меня.

Отчаяние накатило волной. И что теперь делать? С запозданием стал понятен смысл этого отрезка нашей жизни. Мы бродили среди людей, общались с ними, для того чтобы рано или поздно понять, что, несмотря на все обретенные способности, мы не всемогущи. Приобретали опыт, терпели поражения, чтобы научиться справляться с самыми разнообразными ситуациями. И вот мне достался настоящий самородок, а я вынужден разменять его на опыт, на знание того, что не стоит демонстрировать ученикам слишком много своих способностей сразу.

– Яму закопай, – махнул я рукой.

Он бросился исполнять волю своего божества так, что только пятки засверкали, а я вернулся к потухшему за ночь костру, присел возле него, набрал в горсть золы, пересыпал с руки на руку. Было тоскливо. Казалось бы, такой идеальный способ лишить человека страха смерти! Ну зачем понадобилось демонстрировать ему, что я могу проделать то же самое с собой? Хотел успокоить, показать, что тоже прошел по этому пути. И ведь успокоил. Но вместо внимательного, талантливого и упорного ученика получил зануду-фанатика.

Ждан прибежал, сел напротив, весь измазанный в земле. Торопился, бедняга, боялся гнева моего и молнии с небес, которая поразит нерадивого.

– Умойся, – буркнул я и уже не удивился тому, с каким рвением бросился он к ручью.

Теперь не составит труда уничтожить любой страх, подавить любое сомнение в нем. Подумалось, что можно попробовать учить его, несмотря ни на что, но тут же эта мысль показалась до предела омерзительной.

Ждан тщательно вымылся, выстирал и хорошенько отжал одежду. Фанатик оказался не менее талантливым, чем до того был несостоявшийся ученик. Он уже предугадывает возможные приказы, ведь про одежду я не говорил ничего. Самым разумным было бы признать поражение. Но я не мог сдаться, не предприняв еще одной попытки.

Я вновь превратился в того бедного юношу, который когда-то шел за великим и могучим Экспериментатором. Не было десятилетий обучения и практики. Новая задача. Я не чувствовал Ждана, не мог предугадывать его реакции, не мог даже влиять на него своими обычными способами. Передо мной присело у костра нечто новое, с собачьим взглядом и великой целью в жизни.

– А теперь послушай меня и попытайся понять, – начал я.

Он закивал:

– Слушаю.

– Ты прав, но прав лишь отчасти. Кто-то показал тебе половину картины, другую же утаил. Ты знаешь о богах, в наше время это удивительно. Однако ты ничего не знаешь об их природе. Сами себя мы называем по-другому.

– Значит, вас много? – спросил он, как зачарованный.

– Смотря с чем сравнивать. Больше одного – это точно. – Я усмехнулся, и он ответил широкой подобострастной улыбкой.

– Правда в том, что раньше мы были людьми. Просто однажды в нашу жизнь пришел некто, обладающий нечеловеческими, как нам казалось, способностями.

– Как ты пришел ко мне?

– Не совсем. Я пришел к тебе слишком рано. Нужно время.

– Ты приходишь только к особенным?

Хотелось сказать «да», но я вовремя остановил себя. Не знал, плакать мне или смеяться. Не ждал от паренька такой ловушки. Проще всего было сказать, что он – особенный, избранный. Это помогло бы исцелить его от фанатизма. Но заразило бы ложным чувством собственного величия.