Схимники. Четвертое поколение

В этой части города проработал еще два дня. Больных здесь оказалось несравненно меньше. А чтобы развить в здоровом теле способность сопротивляться заразе, хватало нажатий на три точки. Потом мы пошли дальше, сопровождаемые не только вооруженными мужчинами, но и женщинами, готовыми ухаживать за больными.

На десятый день я понял, что сражаюсь с чумой не один. В Лихове были другие схимники. К тому времени мор пошел на убыль. Не знаю, сколько жизней спасли наши усилия. Не одну тысячу, это точно. За нашей спиной жизнь города входила в нормальную колею.

Наконец мы вышли к пепелищу, которое осталось от кремля. Центр города, здесь когда-то находился княжий терем, казармы дружинников, множество хозяйственных построек. А нынче остался лишь черный пепел. Лиховский кремль был рубленным из дерева. Наверно, дуб разгорался неохотно. Отцу моего ученика долго пришлось сдерживать обезумевших жителей кремля, дабы те не разнесли заразу по городу, пока жаркое пламя не поглотило всех.

Барчук сел прямо в пепел, набрал полные горсти, пересыпал из ладони в ладонь. Хлопоты последних дней не давали ему вспомнить о собственных потерях, но сейчас на пепелище сидел не воевода вилецких егерей, не ученик схимника, а простой юноша, потерявший всех родных и близких. Слезы катились по его щекам. Потрескавшиеся губы шептали слова прощания. Бешеная подошла к нему сзади, обняла за плечи. Барчук обернулся, прижался к ее груди и разрыдался.

Тяжелое зрелище. Мы ведь до сих пор не знали, кто был его отец, что заставило воеводу одного из четырех вилецких полков бросить все и отправиться на поиски схимника. А теперь никто не решился бы пуститься в расспросы.

И вдруг наше одиночество было нарушено. Десятка два людей в черных вощеных плащах, которые, по общему мнению, могли сохранить от заразы. Но под плащами виднелось оружие, знакомые кожаные доспехи, а один раз сверкнула наплечная пластина с изображением арбалета. Вилецкие егеря быстро оцепили место. Один из них двинулся прямиком к Барчуку. Он скинул капюшон, распахнул плащ словно для того, чтобы его узнали. Антская кольчуга, наплечные пластины такой же формы, как у остальных, только с золотой гравировкой. Я заметил, как они с Барчуком похожи. Наверно, одного возраста. Тот же рост, та же стать, цвет и разрез глаз, даже повадка одинаковая. Только черты лица незнакомца тоньше, да подбородок больше выдается вперед.

Барчук встал ему навстречу, отстраняя Бешеную за спину. Наверно, это и был новый воевода вилецких егерей. Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Егерь отвел взгляд первым.

– Здрав будь, Велислав, – произнес он.

– И тебе здравствовать, Часлав.

– Явился за своим наследием?

– Наследие мое обратилось в пепел. Как ты можешь о таком думать? Наш отец погиб! По нем еще тризну не справили, а ты уже скалишься на меня.

– Отец умер князем.

– Лучше бы он жил княжьим братом. Ты последний в роду остался? Так забирай княжество. Мне оно не нужно.

– По-другому раньше ты пел, брат. Еще бы, нынче княжество в смуте. Соседи скалятся, аки волки, каждый хочет кусок урвать. Такое княжество тебе не нужно?

– Твои права на наследство неоспоримы. Ты – законный сын, я – нет.

– Конечно, ведь моя мать не была рабыней.

– Моя тоже! – вспыхнул Барчук. – Она была заложницей! Она – внучка князя. Пусть ее княжество присоединено к Вилецкому, по знатности рода моя мать не уступит твоей. И отец любил ее!

– О, любил ее, любил тебя, все тебя любят! Посмотри на этих. – Часлав нервно махнул рукой в сторону егерей. – Увязались за мной, боялись, что мы с тобой убьем друг друга. Думаешь, за меня они испугались? За тебя! Для них ты остался воеводой, а я так и не стал! Хоть ты бросил их, ушел. Тебе мало было любви отца. Ты хотел славы, славы, которая позволит тебе отодвинуть в сторону законных сыновей, наших братьев, меня! Младший ублюдок, позднее дитя, возжелавший стать первым! Ты нашел своего схимника?

– Нашел. – Вперед выступила Бешеная. В глазах ее разгоралось знакомое мне пламя ярости. – И сумел выбить у него меч. Ты не побоялся пройти сквозь зачумленный город, чтобы сказать это?

– Ты зря проделал этот путь. – Барчук встал рядом со своей возлюбленной. – А теперь иди прочь. Хватит оскорблять память моей матери и нашего отца. Я больше не стою на твоем пути. Я – ученик схимника.

Вот так открылся нам краешек истории Барчука. Часлав ушел, забрав с собой егерей. Те оглядывались. Все еще надеялись, что воевода передумает. Но я-то знал: Барчук уже принял решение.