Сходство

– Она всегда брала фонарик, который мы у нее нашли, – сказал Сэм, – только в самые светлые ночи выходила без фонарика. Без прогулок она обойтись не могла, выходила почти каждый вечер, даже если лило как из ведра, – укутается потеплее, и вперед. Вряд ли она гуляла для здоровья – скорее, искала уединения, хоть часок для себя урвать, ведь остальные четверо всегда рядом. Заходила ли она в коттедж, они не знают, но говорят, он ей приглянулся. Сразу после переезда они впятером бродили целый день вокруг Глэнскхи, изучали окрестности. Увидели коттедж, и Лекси заявила, что никуда не пойдет, пока внутрь не заглянет, хоть остальные ее и пугали – мол, сейчас выскочит фермер с ружьем и задаст нам перцу! Лекси впечатлило, что коттедж, хоть и заброшенный, не снесли, – по словам Дэниэла, у нее “страсть к бесполезному”, хотя не совсем понятно, что он подразумевал. Значит, не исключено, что Лекси во время прогулок туда заглядывала.

Получается, не ирландка, а если ирландка, то выросла не здесь. Коттеджи со времен Великого голода сохранились по всей стране, нам они примелькались. Одни лишь туристы, в основном из стран без длинной истории – американцы, австралийцы, – к ним приглядываются, усматривают в них величие.

Сэм повесил на доску еще листок – план коттеджа с миниатюрной шкалой внизу.

– Так или иначе, обнаружили ее здесь, – сказал он, прикрепив последний уголок. – Вот здесь она умерла – у стены, в ближней комнате. Вскоре после смерти, когда тело еще не успело окоченеть, перенесли в дальнюю. Там ее и нашли, в четверг рано утром.

Он сделал знак Куперу.

Купер все это время смотрел в пространство, будто где-то в облаках витал. Он не спешил: тихонько откашлялся, оглядел нас, все ли слушают.

– Жертва, – начал он, – здоровая белая женщина, рост метр шестьдесят пять, вес пятьдесят четыре килограмма. Шрамов, татуировок и других особых примет нет. Содержание алкоголя в крови 0,3 промилле, то есть за несколько часов до смерти она выпила два-три бокала вина. Других веществ в крови не обнаружено – ни наркотиков, ни ядов, ни лекарств. Все органы без патологии; я не нашел ни аномалий развития, ни признаков болезней. Состояние черепных швов соответствует двадцати пяти – тридцати годам. Судя по тазу, нерожавшая. – Он взял стакан воды, глотнул, но я чуяла, это еще не конец, а всего лишь эффектная пауза. Самое интересное он приберег напоследок.

Купер поставил стакан, аккуратно сдвинул на угол стола.

– Однако она была на раннем сроке беременности. – И, откинувшись в кресле, стал смотреть, какое произвел впечатление.

– О боже, – выдохнул Сэм.

Фрэнк привалился к стене и присвистнул, тихо и протяжно. О’Келли закатил глаза.

Этого еще не хватало. Жаль, что я чуть раньше не догадалась сесть.

– Кто-нибудь из ее друзей об этом упомянул? – спросила я.

– Ни один, – ответил Фрэнк, а Сэм мотнул головой. – Девочка наша друзей берегла, а тайны свои – тем более.

– Она могла и не знать, – предположила я. – Если у нее бывали задержки…

– О боже, Мэддокс, – ужаснулся О’Келли, – еще не хватало нам это выслушивать. Напиши в отчете или где-нибудь еще.

– Есть ли возможность по ДНК определить отца? – спросил Сэм.

– Почему бы и нет, – ответил Купер, – если у предполагаемого отца взять образец. Срок около четырех недель, эмбрион – почти пять миллиметров в длину и…

– Ради бога, – простонал О’Келли, и Купер усмехнулся. – Не надо нам этих гадких подробностей, закругляйтесь скорей. Причина смерти?

Купер красноречиво помолчал в знак пренебрежения к командам О’Келли.

– В среду вечером, – продолжал он, убедившись, что его поняли правильно, – ей нанесли ножевую рану в грудную клетку с правой стороны. Судя по всему, напали на нее спереди – сзади удар под таким углом нанести сложно. Я обнаружил небольшие ссадины на обеих ладонях и на одном колене, как от падения на жесткую землю, но повреждений, характерных для самообороны, нет. Рана нанесена острым предметом не менее семи с половиной сантиметров в длину, не обоюдоострым, без особенностей, это мог быть карманный нож или хорошо заточенный кухонный нож. Он вошел по среднеключичной линии на уровне восьмого ребра, под острым углом, задев легкое и вызвав клапанный пневмоторакс. Проще говоря, – он хитро покосился на О’Келли, – в легком образовался клапан. При каждом вдохе воздух попадал в плевральную полость, а на выдохе клапан закрывался и воздух не выходил. Если бы ей вовремя оказали помощь, то почти наверняка бы спасли. Но помощи не оказали, и воздух постепенно накапливался, сдавливая органы грудной клетки. Наконец сердце не смогло больше наполняться кровью и она умерла.

Тишина, лишь гул ртутных ламп. Я представила ее в холодном заброшенном доме – стонут в вышине ночные птицы, моросит дождь, и каждый вдох приближает ее к смерти.

– Сколько она после этого прожила? – спросил Фрэнк.