Схватка

— В большинстве своих вещих снов я видел будущее, которое еще не случилось. И мне удалось это будущее изменить… Так и ты можешь изменить мое будущее, великий хан, приказав отрубить мою голову. Это в твоей власти… Но убив меня сейчас, ты убьешь и себя. Точнее, лишишь себя самого шанса избежать яда…

Батый колебался где-то с полминуты, разрываясь между отчаянным желанием казнить меня — и страхом перед будущим, в котором его ждет отравление. Наконец, он сделал выбор — и после его властного окрика лезвие меча убрали от моего горла, а руки за спиной принялись сноровисто вязать. Сам ларкашкаки уже тронул пятками бока жеребца, посылая его в сторону — но в этот миг я воскликнул:

— Погоди же, великий хан, ведь я еще не закончил говорить! Да, я могу помочь избежать тебе гибели — но раз ты получишь жизнь, то и я должен получить то, что желаю!

Выслушав толмача, Хан неожиданно засмеялся, словно услышал хорошую шутку. Подобострастно захохотали и окружающие его нукеры — только стоящие рядом чингизиды сохранили угрюмое молчание. Наконец, Батый заговорил — а толмач принялся синхронно переводить:

— Ты дерзок, орусут, раз смеешь просить о чем-то на краю гибели. И уж тем более требовать… Но тебе везет, ты сумел меня насмешить. Так и быть — прежде, чем тебя разорвут лошадьми на четыре части, ты можешь еще раз меня посмешить. Говори!

Преодолев легкую оторопь при упоминании степной казни, я все же заставил себя говорить твердо, без дрожи в голосе:

— Ты отпустишь всех полонянников и весь хашар, а твои нукеры уйдут в степь, не грабя местных жителей, не убивая и не разоряя селений русичей. Если ты выполнишь это условие, я берусь тебе служить. Если нет — можешь хоть сейчас рвать меня лошадьми, как грозишься, все одно я не спасу тебя от яда… Выбирать тебе, великий хан.

Выслушав переводчика, ларкашкаки в очередной раз поменялся в лице, после чего что-то яростно, злобно выкрикнул — и тут же затылок взорвался жуткой болью!

А после мое сознание во второй раз за сегодня ухнуло во тьму…

Глава 20

Хан Котян спешил на прием к королю Бела Четвертому лишь с небольшой свитой из телохранителей и самых влиятельных вождей, подгоняя жеребца так, словно устремился в атаку на давних своих врагов — монголов! Разменявший шестой десяток и давно уже миновавший рубеж зрелости, убеленный сединой половец, ныне словно скинул десяток-другой лет! Серые глаза его вдруг загорелись молодецким огнем, морщины на лице разгладились, некогда могучие плечи гордо расправились. И подгоняя коня, хан совершенно по-мальчишески посвистывал, распугивая преграждающих путь зевак!

Его вести были очень важны, а на удачу хана, именно сейчас король угров прибыл из столицы Эстергома во второй по значимости и возможно, первый по величине город мадьяр — Пешт. Прибыл ради встречи со знатью восточных земель своего королевства…

— Здравствуй, дорогой родич! Как здоровье мужа моей дочери?!

Стремительно ворвавшись в просторную залу, где уже началось заседание ишпанов — владетелей комитатов, то есть крупных земельных наделов — хан громогласно выкрикнул свое приветствие, обратив на себя внимание всех присутствующих. А заодно подчеркнув свое особое положение перед ишпанами — ведь дочь хана, уже крещенная по католическому обряду Елизаветой, и прозванная мадьярами «Куманской», была обручена с принцем Иштваном. Будущим супругам исполнилось три года на двоих — но это не помешало их родителям обручить детей без оглядки на то, что в будущем эти самые супруги могут друг другу не очень-то и понравиться…

Стерпится, слюбится, как говорится в поговорке русов!

Конечно, наследному принцу Венгрии можно было бы подыскать и более знатную партию. Но именно сейчас, в преддверии возможного монгольского вторжения, Бела Четвертому позарез нужны были половецкие конные лучники в довесок к своему войску! Причем очень важный и выгодный «довесок» — ведь личное «знамя» короля, верные и подчиненные именно ему рыцари и их дружины не столь и многочисленны. А гвардия дворян-немесек есть и вовсе лишь почетная охрана, отряд телохранителей — не более того. Армию Венгрии (впрочем, как и любого другого феодального королевства) формируют ишпаны, собирающие каждый со своего комитата собственное «знамя» — и обладающие при этом изрядной долей независимости. А значит… А значит, что часть ишпанов, наиболее верных и лояльных королю (коих всегда немного), приведут свое войско насколько возможно быстро. Но иные же (и их будет большинство!) замедлятся, а то и вовсе останутся дома, используя при этом любой законный и не очень предлог… Наконец, даже в бою ишпаны обладают изрядной долей независимости, и могут не выполнить королевского приказа! Или же поставят обязательное для короля условие, без которого и с места не стронутся! А некоторые порой так и вовсе восстают против государей — или ведут охоту на их жен, матерей…