Схватка

— Чего, чего? — взревел Расколов и двинулся на Шедова. Схватив бильярдный кий, он угрожающе оскалил зубы и сделал кием широкий замах. Шедов, сам завзятый бильярдист, прекрасно понимал, что значит 450-граммовая свинчатка, вделанная в державный конец кия…Однако он не шелохнулся, лишь вместе с креслом немного отодвинулся от стола, обеспечивая пространство для своей правой руки. И когда расколов уже опускал кий на голову своего гостя, Шедов из-под полы плаща продемонстрировал «глок», дуло которого смотрело прямо в живот хозяина дома. А вернее, в стрелку шелкового, свисающего до самого гульфика галстука. И Расколов, хоть и был пьян и распален дурью, однако, угрозу быть застреленным не проигнорировал. Но замах он уже не мог сдержать и лишь чуть подправил руку и кий просвистел над самой головой Шедова. Удар пришелся по бутылкам и тарелкам, в которых были остатки еды и которые занимали чуть ли не половину огромного стола…

— Охрана! — мать-перемать, загудел ошеломленный Расколов, понимая свою несостоятельность.

Мгновенно четыре лба, во главе с Кривозубом, обступили их и, не стесняясь, стали демонстрировать численное превосходство, подкрепленное четырьмя пистолетами.

— Заберите у этих туристов стволы! — визжал Расколов. — Они, наверное, думают, что пришли в городской тир… — И опять мать-перемать и еще двадцать раз то же самое…

Однако охрана оказалась умнее своего шизоидного хозяина: «глок-17» Шедова и десятизарядный «мустанг» Голощекова внушали ей страх и почтение. У Расколова от запахов оружейного масла и вида вороненых стволов с лица слетела пунцовость, щеки обвисли и в руках появилась предательская дрожь.

Голощеков взглянул на часы, которые висели над бильярдным столом — до взрыва дамбочки оставалось чуть больше десяти минут. И он, подчиняясь внутренним ощущениям, пошел на обострение ситуации.

— Перестань, Раскол, выпендриваться, мы ведь пока тебе даем, а не отнимаем. Пиши расписку и мы по-хорошему отсюда выметаемся, если, конечно, уберешь с дороги своих лабрадоров.

Расколов подошел к столу и взял пачку сигарет, однако, тут же вернул ее на место. Было видно как тяжело он пережевывает только что сказанное Голощековым. Предпочел сигаретам спиртное: из темной граненной бутылки налил себе почти полный фужер, и, взяв его за тонкую талию двумя пальцами, медленно, чтобы не пролить, поднес ко рту. И так же медленно начал опорожнять бокал. Он напоминал ленивца, которому нет никакого дела до такого пустяка, как время…

— Уведи людей! — гортанно выкрикнул он Кривозубу. — И вы тоже убирайтесь и передайте Арефьеву, что я с него сниму три шкуры и сделаю из них абажур… А тебя помощничек… — мать-перемать, — похороню без гроба и на могилу положу венок из кровельного железа, а вместо памятника — черепушку твоего шефа…

— Гони, Раскол, расписку, — повторил Голощеков. — В комнату снова ввалились люди Кривозуба и недвусмысленно дали понять — аудиенция закончена…

Но Голощеков и сам не стремился продолжать и без того затянувшийся «светский раут». На часах было без пяти минут до взрыва…

Они поднялись и направились к выходу. Первым за Кривозубом шел Голощеков, за ним, пятясь, отступал Шедов. Руки у них находились в карманах плащей, сжимая в ладонях пистолеты.

Вышли в коридор и в обоих его концах увидели людей с напряженными лицами…

— Не спускай глаз с того, который в темных очках, — предупредил Шедова Голощеков. Но Шедов и сам видел, что затемненный парень выделяется среди других и слишком близко его рука находилась к откинутой поле пиджака.

— Ты не забыл отжать предохранитель? — ответил Шедов любезностью на любезность.

Они дошли до угла и повернули направо, в сторону холла, который им еще предстояло пройти. В холле находились еще четверо крепких парней. Двое стояли у самых дверей, и двое других — у столика, на котором Голощеков оставил свой газовый «вальтер». Однако ему никто не предложил забрать его назад.

Послышались торопливые шаги, они приближались и Шедов негромко сказал: «Видимо, Раскол забыл что-то важное нам сказать…» И действительно, Расколов, не удостоив вниманием Шедова, подошел к Голощекову и встал лицом к лицу. Полы его пиджака были расстегнуты, на лацканах серебрилась дорожка из сигаретного пепла, галстук доходил ему почти до колен.

— Сделай, Раскол, одолжение, отвали на пару шагов, а то дышать нечем, — Голощеков, демонстративно отвернулся.

Расколов побагровел, словно до инсульта остались считанные мгновения.

— Закрой щель, — сказал он, и притрись к тому, что я сейчас скажу…Вам с Арефьевым выделено господом Богом всего двадцать четыре часа, после чего вас ждут гробовая доска и вечное блаженство. Понял или повторить по-китайски?

Голощеков демонстративно, свободной рукой, вытащил из кармана мобильник и набрал номер Арефьева. Ответила Злата, голос расстроенный. Он не стал отключаться и громко, чтобы слышали все, сказал: «Злата, передай Герману Олеговичу, что мы заканчиваем визит к господину Расколову. Деньги вручили и, в принципе, нашли с ним общий язык…»