Схватка

Девушка остановилась и взглянула на Бекайдара. Конверт, который он ей вручил, она сразу же сунула в карман. Сейчас только Бекайдар увидел, какая она бледная, исхудавшая, осунувшаяся.

— Здравствуйте, Бекайдар, — ответила она. — Спасибо за письмо.

Повернулась и быстро пошла прочь. Он догнал ее и схватил за плечо.

— Дамеш, — сказал Бекайдар,— слушай, ведь мы же близкие люди! Давай же разберемся во всем, что случилось. Ты что? Не любишь меня больше?

— Я вас люблю больше, чем когда-либо, — тихо ответила Дамели.

— Тогда что же случилось? — закричал Бекайдар, не обращая внимание на то, что на них уже смотрят. — Почему ты ушла? Ты же знала, что вырываешь у меня сердце, как же может любящий человек... — Он схватил себя за голову. — Нет, я, кажется, сойду с ума! Я ровно ничего не понимаю. Твой отец... — Но ладно, бог с ним, с твоим отцом, но неужели мы не можем жить самостоятельно, а? О чем написал бы Шекспир, если бы Дездемона и Джульетта послушались своих отцов?

Дамели слегка улыбнулась сквозь слезы.

— Да, конечно. Но тогда бы они оба остались живы, правда? Но вот ты заговорил об отцах, скажи, своего отца ты очень любишь?

Бекайдар нахмурился.

— Ну, а как ты думаешь? — Дамели молчала и смотрела на него. — Нет, дорогая, как бы тебе ни забивали голову, но такого отца, как у меня, поискать надо. Ведь он, овдовев в молодости, так и не женился. Не хотел ввести в дом мачеху. Как хочешь, а это подвиг, и отцу я обязан всем. — Бекайдар остановился, поглядел на Дамели. Она молчала. — Но вы его почему-то не любите. А твой отец его попросту травит. Нет, нет, не возражай, — продолжал он ожесточенно, — я знаю, мне все рассказали. Я только не могу понять, что он вам всем сделал?

Дамели дослушала его до конца, а потом вдруг улыбнулась и сказала:

— Бекен, я дня через три поеду во Второй Саят. Поедем со мной, я тебя познакомлю с отцом.

Бекайдар вытаращил глаза.

— Вот те раз! — сказал он. — Во-первых, я с ним уже познакомился, во-вторых, при чем же тут Саят: ведь он живет в Алма-Ате!

Дамели улыбнулась.

— Ты не про того отца говоришь, — сказала она. — Тот, что в Алма-Ате живет, — это мой отец названный, а настоящий мой отец здесь, в Саяте. Как, по-твоему, меня звать по отчеству?

— Дамели Хасеновна.

— А вот и не так: Дауреновна, Дауреновна. Настоящий мой отец — Даурен Ержанов.

— Постой, — сказал совершенно ошалелый Бекайдар. — Даурен? Учитель отца, тот, известный...

— Отец не терпит, когда его называют известным, — засмеялась Дамели. «Приходите, поговорим об этом ровно через сто лет», — отвечает он, когда к нему обращаются так. Но он сейчас ждет меня в Саяте.

— Слушай, да ведь он мертв, погиб, зарыт где-то не то в Сибири, не то на Дальнем Востоке.

— А вот не погиб и не зарыт, а вернулся целым, здоровым и руководит геологическим отрядом в Саяте. Ну, что ж ты так смотришь на меня: раз в сто лет и не такое бывает.

— Раз в сто лет... — ошалело пробормотал Бекайдар и схватил Дамели за руку. — Слушай. Я так рад за тебя, так рад... И он вдруг схватил и обнял ее и несколько раз поцеловал. И она тоже поцеловал его, хотя потом сразу же осторожно отстранила его руки.

«А больше всего я рад за себя, — подумал он, — теперь Хасен мне не указ. Какой бы он ни был. Безумный или нет. А с Дауреном Ержановым я сговорюсь».

И в порыве радости он сказал:

— Значит, Хасен твой дядя. Ты знаешь, Дамели, я ведь был у него. Он меня угощал медвежьей колбасой. Я и с тетей Машей познакомился.

— Боже мой! — воскликнула Дамели, останавливаясь. — С тетей Машей! Что ж ты молчишь! Говори же, говори!

— Может быть, сядем, — продолжал Бекайдар.

Как раз на дороге лежали огромные белые валуны, возможно, остатки какого-то доисторического селя, и они опустились на них.

Бекайдар подробно рассказал о своем посещении домика в горах. Дамели слушала молча, не перебивая, и только, когда Бекайдар произнес: «Так он ничего мне и не сказал, кроме того, чтоб я лучше обратился за ответом к отцу, но о чем я могу спросить отца?» — она пошевельнулась и тихо сказала:

— Какой-то человек смотрит на нас сзади, отпусти мои плечи. Не оборачивайся.

Это чудо, что она могла почувствовать затылком чей-то чужой взгляд, но она его точно почувствовала.

Но Бекайдар обернулся и напоролся на взгляд Еламана. Завхоз экспедиции стоял за камнем и смотрел на них. Луна ярко освещала его лицо — сухие резкие черты и поджатые губы.

Бекайдар посмотрел на него с гневным недоумением.

И сейчас же Еламан заюлил, закривлялся, заулыбался, и сразу с его лица исчезло то напряжение, которое делало его значительным и страшным. Перед Бекайдаром опять стоял завхоз.

— Ну, я очень рад, очень рад, — забормотал он, — молодые, хорошие! Любите друг друга! И ваш батюшка...

Но тут Бекайдар поднялся так медленно и грозно, что Еламана как ветром смело.

— Уполз, гадина, — сказал Бекайдар, усаживаясь опять на камень и обнимая Дамели. — Если бы ты только видела, какими глазами он на нас смотрел.

— Кто это? — спросила Дамели. Она не видела или не разглядела эту столь внезапно появившуюся и снова сгинувшую тень.