Схватка с черным драконом

Визитеров доставили на станцию Борзя. Яковлев обеспечил всех билетами и вместе с сотрудниками наружного наблюдения сопровождал до Читы. В Чите Кобылкина поместили в квартире члена «организации» Гудкова. С Гудковым он походил по городу, посмотрел дом, в котором родился и жил. Настроение у него было отличное, и никаких подозрений не возникало. Об этом и написал своим хозяевам в Харбин.

Через несколько дней нужно было ехать в Иркутск. И опять билеты обеспечивали Яковлев и сотрудники наружного наблюдения в соседнем купе. Кобылкин ехал в Иркутск, надеясь встретиться с братом, а «Темный» возвращался в Маньчжурию. Он должен был сообщить японцам о благополучном переходе Кобылкина от границы до Читы и передать его письмо.

Но в планы чекистов не входила встреча полковника с его братом. Не должен был Кобылкин догадываться и о роли «Учителя». Поэтому на вокзале в Иркутске его уже встречала группа захвата. Как только Кобылкин вышел на перрон, его посадили в автомашину, которая и доставила его в Полпредство. На этом в операции «Мечтатели» была поставлена последняя точка.

Кобылкин и Переладов были арестованы, но ни в харбинских эмиграционных центрах, ни в японской военной миссии об этом не знали. И «окно» действовало, а «организация» пока еще продолжала существовать. Японская разведка не сомневалась в информации, полученной из Забайкалья — письма Кобылкина и Переладова, сообщения «Темного». Как развернулись бы дальнейшие события, какие бы указания дала Москва? Нет ответов на эти вопросы, потому что, пожалуй, впервые за все время проведения операции в четко спланированный чекистами ход событий вмешался случай.

«Темный» должен был вернуться на нашу сторону. Были оговорены сроки пребывания его в Маньчжурии и время возвращения. У «окна» его ждали Яковлев и начальник погранзаставы. Яковлев сразу же после начала функционирования «окна» получил из Иркутска строгий приказ: принимать только тех людей, о переходе которых было заранее известно. И еще одно непременное требование, которое он должен был выполнить: все перешедшие границу должны были идти по определенному маршруту до конспиративной «квартиры» под его негласным наблюдением. Оставлять их одних на советской территории он не имел права ни при каких обстоятельствах, ни при какой погоде. Эти требования неоднократно подчеркивались и на оперативных совещаниях в Полпредстве. Их четкое выполнение и предопределили ход дальнейших событий.

На этот раз границу переходили четверо: Виктор Олейников, его брат Михаил, Владимир Кустов из «Союза Нового поколения» и один из наших агентов, возвращавшийся из Маньчжурии. Яковлев и Серебряков ждали светового сигнала с той стороны. После световых вспышек и ответного сигнала Василий Тереньтевич вышел к протоке и принял группу. Вместе с «Темным» он пошел вперед к Абагайтую. И вот тут события и начали развиваться не по плану. Михаил Олейников, Кустов и агент, шедшие сзади, свернули с тропы и ушли в сторону. В Абагайтуй в назначенное время они не пришли. Прошла ночь, наступал рассвет, а «гостей» из-за кордона не было.

Двое вооруженных диверсантов могли наделать много бед, и надо было принимать срочные меры. Яковлев связался с начальником погранзаставы и вызвал наряд пограничников, потребовав самых лучших следопытов и стрелков. Уже рассвело, и след ушедшей в сторону группы отыскали быстро, но ничего нельзя было исправить. Серебрякова рядом с диверсантами на было, а агент ничего не знал об операции «Мечтатели». Поэтому, когда Михаил Олейников и Кустов увидели зеленые фуражки пограничников, они открыли огонь. Последовали ответные залпы пограничного наряда. Агент был ранен, а оба диверсанта убиты. Все это происходило недалеко от границы.

Среди местных жителей у японцев могла быть своя агентура. Могли слышать перестрелку и на той стороне. «Окно» у Абагайтуя захлопнулось.

11 июля 1935 года заместитель наркома Ягоды Прокофьев направил Сталину очередную докладную записку. В документе отмечалось, что следствием по делу арестованных японских диверсантов Кобылкина и Переладова, проведенным в Москве, установлено, что они были нелегально переброшены на советскую территорию японской военной миссией в Харбине. Кобылкин во время следствия показал, что вышел на советскую территорию по поручению секретаря миссии в Харбине для того, чтобы связаться с существующей на территории Забайкалья контрреволюционной «организацией». Японская разведка решила переключить эту «организацию» на осуществление террористических и диверсионных актов. Для этого их обоих и снабдили оружием и термитными зарядами. И конечно же, пропагандистской литературой, изданной «Братством русской правды» (БРП). Все это было изъято при аресте.

В записке подчеркивалось, что «Антисоветская» организация, для связи с которой прибыли Кобылкин и Переладов, фактически представляет небольшую группу лиц, подставленных нами специально для перехвата деятельности японской разведки в Забайкалье. То есть признавалось, что это была легеидированная разработка контрразведки Полпредства Восточно-Сибирского края.