Схватка с оборотнем

- Это Оборотень, не упустите! - тихо произнес Миронов. Его вдруг охватила слабость. Тяжелая волна залила тело. Он услышал, как вскрикнула санитарка, и успел только сказать: - Позвоните и скажите, что искать не надо.

…Через два часа около его кровати в кабинете главврача собралось несколько человек. Луганов, сидевший у изголовья, пальцем погрозил вновь вошедшим, и они остались у дверей. Миронов медленно открыл глаза.

- Вася, - сказал он, - ну как?

Тогда начальник управления рассказал, что Оборотень уже был обложен со всех сторон. Даже предвидели появление его в Ангарске, когда начали заниматься Колесниковым.

- В нашей работе случайность играет определенную роль, но, как правило, случай лишь венчает работу, - говорил Луганов. - Обратите внимание. Он ехал в Байкальск, потому что там ему было где остановиться, а кроме того, он, видимо, считал, что от преследователей легче уйти на небольшой станции, чем в Иркутске.

- Опять предположения, - улыбнулся Миронов. - Теперь уже можно не предполагать, скоро все выясним на допросе.

Через несколько минут сотрудники попрощались и ушли. У постели Миронова остался один Луганов.

- Сегодня же закажу разговор с твоей женой, а то будет тревожиться.

- Скажи, скоро встану. Или лучше ничего не говори.

- Нет, скажу, что ранен, обманывать не стоит. Но объясню, что рана легкая. Ты, Андрей, молодец!

- Какой там молодец… - задумчиво произнес Миронов. - Ошибок допустил немало. Его надо было брать в поезде. А вместо этого…

- Главное, задача выполнена, - прервал его Луганов. - В трудных обстоятельствах ты действовал, как подобает чекисту. А без ошибок в нашем деле трудно.

При прощании Луганов осторожно пожал Миронову руку.

***

Через неделю на московском аэродроме Миронова встречали жена и товарищи. А уже на следующий день его пригласили на допрос Соколова. Когда он вошел в просторный кабинет генерала Васильева, разговор шел о первом допросе.

- Это второй допрос, - говорил генерал Скворецкому и еще двум людям в штатском. - На первом Соколов, едва только вошел в зал, сразу же спросил: гарантируем ли мы ему жизнь, если он чистосердечно признается в своих делах и сообщит нам все, что он знает об иностранной разведке. Я ответил, что это входит в компетенцию советского суда, а не органов КГБ. Но чистосердечное признание может облегчить его участь, так как будет учтено судом. На это сообщение он возразил, что законы ему известны и что все зависит только от нас.

- Ну и ну, - покачал головой Скворецкий, - привык на Западе к тому, что закон можно обойти, и считает, что и здесь все можно, важно лишь поторговаться.

- Совершенно верно. И когда я объяснил ему наши порядки, он замолчал. Ни на один наш вопрос не ответил. Как вы думаете, - повернулся генерал к офицерам, - будет он отвечать?

- Мы об этом недавно говорили с Василием Николаевичем, - ответил Миронов. - Оборотень не фанатик. Судя по всему, он хитрит, используя каждый свой шанс остаться в живых. Но говорить он будет.

- Товарищи, - сказал генерал Васильев, - задание, порученное вам Центром, вы выполнили. Честь вам за это и хвала. Оборотень вами пойман, теперь ваша задача добиться от него самых подробных показаний. Все ли обдумали?

- Обдумали, товарищ генерал, - ответил Миронов.

- Мы на допросе присутствовать не будем, - продолжал генерал. - Аппаратура есть, и мы все услышим. Лучше провести допрос буднично, чтобы он не возомнил себя важной персоной. Думаю, учитывая его характер, это подействует.

Генерал посмотрел на присутствующих.

- Пожалуй, верно, товарищ генерал, - согласился Скворецкий.

Миронов и Луганов, после небольшого совещания, перешли в обычный следовательский кабинет. Группа генерала Васильева осталась в его кабинете, чтобы с помощью телеустройства выслушать и увидеть ход допроса.

Миронов попросил привести Оборотня. Скоро дверь раскрылась, и конвой, пропустив его в комнату, остался в коридоре.

Оборотень был худ, бледен, но выглядел спокойным.

- Здравствуйте, Соколов, - сказал Миронов, - как у вас со здоровьем?

Оборотень сел, внимательно посмотрел на следователей и попросил закурить. Луганов протянул ему пачку “Примы”. Оборотень взял сигарету, закурил и с наслаждением затянулся.

- Я здоров, - ответил он, - рад видеть здоровым и вас. Я не сторонник “мокрых дел”. Поэтому удовольствовался только вашими документами, а на вашу жизнь я не покушался.

Он говорил спокойно и размеренно, поглядывая по временам на зарешеченные окна кабинета. И у Миронова сложилась уверенность, что Оборотень оценил состав следователей и понял, что молчать бесполезно.

- Вы утверждаете, что не сторонник “мокрых дел”, однако их на вашей совести немало, - заметил Миронов.

- На моей совести? - задумчиво переспросил Соколов. - Этого, гражданин следователь, вы не сможете доказать.

- В спецлагере под Львовом по вашей милости уничтожены десятки наших людей. Во время своей деятельности в Советском Союзе после войны по вашему приказу тоже погибло немало людей. Кого вы убили в Крайске?

- Я не убил даже вас. Так о чем может идти речь? Моя гуманность меня самого удивляет.