Схватка с судьбой

В последний день жители начали выезжать за ворота в сопровождении тяжело гружённых обозов. Самый большой из них – длинная, накрытая деревянным коробом телега, в которую были по парам запряжены десять лошадей – медленно катился в центре процессии. Там скрывались деревья из Сада, которые теперь предстояло осторожно перевезти на равнину. Майяри даже представлять не хотела, сколько это займёт времени, но уже понимала, что ценный воз придётся оставить позади под охраной, чтобы жители прибыли на новое место пораньше и успели отстроить дома к зиме.

– Я не могу сделать это один? – поинтересовался Ёрдел.

– Нет, – категорично отозвалась Майяри и уставилась на ворота Сада.

Настоящие, парадные ворота Каменного Сада находились в глубине горы. Нужно было пройти по длинному коридору, освещённому только факелами, и только тогда перед глазами представали тяжёлые каменные ворота, с вырезанной на их поверхности растительностью.

Майяри прикоснулась к ним ладонью, и створки медленно, с натугой отворились внутрь. Великолепие Сада на мгновение заставило девушку замереть на пороге и почувствовать острую тоску. Скоро вся эта красота уйдёт под землю и будет скрыта от чужих глаз. Столько труда, столько творческих усилий… На миг ей стало жаль расставаться с этим местом, и зов камней зазвучал куда привлекательнее. Но локтя коснулся Ранхаш, а Ёрдел и вовсе уже прошёл внутрь и теперь спокойно осматривался, не обращая внимание на тянущиеся к нему ветви с драгоценными плодами. Майяри поспешила за ними и, вздрогнув, замерла в напряжённой позе. Только что ей послышался характерный звук обрыва металлического черенка и явно вспомнились давние события, когда вот так же тонко бзинькнула обрываемая нить и на руку брата упал камень.

Но тогда звук раздался над головой, а сейчас где-то в стороне. Тоненько звякнул упавший «плод», и девушка облегчённо перевела дыхание. А затем достала из кармана юбки исписанные листы и протянула брату. Раньше отдавать боялась, вдруг без неё уйдёт.

Ёрдел внимательно всмотрелся в печати, потом окинул взглядом утопающие в темноте стены и потолок и кивнул. Майяри встала рядом.

Чертить символы в воздухе они начали одновременно. Сперва ничего не происходило, они просто водили пальцами в пустоте. Затем усилился тонкий звон «плодов», воздух перед Майяри и Ёрделом помутнел, послышал тихий гул. Девушка ощутила, как из неё начали стремительно уходить силы. Они всасывались в пол, расходились по нему в разные стороны, поднимались по стенам и заползали на потолок. Земля задрожала, гул сменился треском, сверху посыпалась пыль. В голове у девушки немного помутнело.

Ранхаш пристально следил за женой. Выводимые ею знаки уже были видны глазу и вспыхивали голубым светом, в котором оборотень явно видел, как бледнеет Майяри. Пещера дрожала всё сильнее, скрежет и грохот звучали уже не переставая. Когда весь Сад тряхнуло так, что некоторые деревья попадали, оборотень решительно схватил и Майяри, и Ёрдела за локти и поволок на выход.

Только они шагнули за порог, как ворота с грохотом захлопнулись, и вся пещера, выломавшись из породы, начала с хрустом погружаться вниз. Тесный коридор заволокло пылью, факела протестующе заплясали, а Ёрдел и Майяри продолжали выписывать символы в воздухе. Они продолжали, пока свод пещеры полностью не скрылся под землёй и пока на месте образовавшейся пустоты не начал стремительно разрастаться докрасна раскалённый камень. Здесь хаги пошатнулись, опомнились и потянулись к выходу. Обессиленная Майяри покачнулась, и Ранхаш подхватил её на руки.

Ещё четверть часа они стояли снаружи и смотрели, как из коридора исторгается горячий дым и пыль. Потом раскалённый камень дорос до самого выхода и замер, застывая и остывая.

– Всё, – Майяри устало откинулась на крепкое плечо мужа и слабо ему улыбнулась.

А затем осмотрелась и вдруг совершенно неожиданно вспомнила, как они с Ёрделом в детстве с хохотом носились по этим улицам. В покрытых лишайником завитушках на стенах домов увиделось нечто тоскливо родное. Майяри действительно не любила это место, но… Почему-то она чувствовала сожаление. Эти дома строили чьи-то руки, эти завитушки вырезала чья-то рука. Вырезала не потому, что этого требовали традиции, а потому что это было красиво. Многие века здесь жили хаги с покалеченными душами, но всё же даже в этих душах было место любви к прекрасному, привязанности к дому, к этим горным хребтам, очень красивым в солнечном свете. Даже Каменный Сад был творением множества хаги, которые искренне наслаждались тем, что творили.

Сейчас Каменный Сад взбудоражено звенел где-то глубоко под землёй. Он успокоится, пыль осядет, и от ветвей кустов и деревьев польётся мерный свет, таинственный и вечный. Пройдёт сто лет, и он, возможно, опять вернётся к своим создателям. Как и этот прекрасный город. И Майяри надеялась, может быть, наивно, в приливе тоски, что души вернувшихся хаги будут соответствовать красоте этого места.

– Пойдёмте.