Схватка спецслужб, или Где решаются судьбы мира

Выполняя задание генерала госбезопасности Круглова, Ада Андреевна незаметно распыляла аэрозоль; зевая, маршал вдыхал поступающий газ. Когда любовник отключался, она вводила в его вену несколько инъекций специального раствора, через несколько минут он открывал глаза, и она задавала пребывающему в прострации наводящие вопросы. Все шло по плану и на этот раз.

После беседы, а вернее допроса, Ада Андреевна вкладывала микрокассету с записью в специальный микроконтейнер и фиксировала ее нажатием кнопки, замыкавшей крышечку. В таком виде кассета передавалась ей генералу Круглову. И даже если бы тот в импульсивный момент безмерного любопытства вдруг возжелал узнать тайну того или иного разговора, он бы никогда не решился вскрыть контейнер. Конечно, он понимал, что для того, чтобы вытащить кассету, нужно произвести определенную манипуляцию, к примеру, поместить сей предмет под воздействие электромагнитных волн заданной частоты. Но даже при высокой технической оснащенности своего ведомства Круглов этого никогда не делал, потому как знал, что внутри контейнера размещается капсула, срабатывающая, если вскрывает «чужой». В результате химической реакции запись уничтожается. Так что первая же попытка приведет Круглова не к желанному результату, а на ковер к Арсению Алексеевичу. И добро, если на ковер, а то ведь и в подвал попасть недолго или приболеть да и помереть от инфлюэнцы. Мало ли как Папа Сеня выражает свое неудовольствие… Потому-то генерал госбезопасности Круглов всегда передавал пленочки в целости и сохранности. Да мог ли он знать, что этот тщательно им сохраняемый предмет для секретаря ЦК — тлен? И что секретарь ЦК имеет весомее доказательства бесед в виде аудиозаписи и знакомится с происходящим, как в будущем бы сказали, в режиме реального времени. Тогда зачем ему пленки, зачем риск? Да потому, что Арсений Алексеевич всегда всех и каждого из своих людей проверял на надежность — и потому всегда и во всем выигрывал… или почти всегда.

Архимандритов, следя за действием на экране, внимательно прослушал все, что говорил в бессознательном состоянии маршал; впрочем, он в основном пересказывал то, что было ему поведано в виде монолога при сегодняшней встрече. И все же сказано было больше…

«Итак, — решил для себя Архимандритов, — надо немедленно „вычистить“ полученную информацию из мозга Ютваковой. А после можно отправлять ее к нашему другу в США. Ему ведь тоже не нужно знать все».

Глядя на экран и посылая мощный энергетический сигнал электромагнитных излучений, много позже ставших известными широкой публике как торсионное оружие, Архимандритов приказал: «Ну хватит!» И в этот момент Ада, отображенная прямо на экране, вздрогнула и как подкошенная упала на кровать. Маршал тоже опрокинулся на подушку и провалился в бездонный колодец сна.

…Через короткое время глубоко спящая Ада Андреевна была доставлена к Архимандритову. Где в одной из лабораторий из ее памяти избирательно стерли факт встречи и сказанное маршалом Константиновым и Папой Сеней. Также она «потеряла» память о двух часах, проведенных до приезда к маршалу. У нее изъяли микроконтейнер, в котором находилась запись беседы. После чего женщину отвезли домой, туда, где она и находилась до этой встречи с любовником.

Когда она проснулась, домашние сообщили, что звонил хорошо известный ей Вячеслав Вячеславович, просивший перезвонить. Вячеславом Вячеславовичем для ее домашних представлялся генерал госбезопасности Круглов. Ада позвонила Юрию Владимировичу Круглову, и тот попросил ее немедленно приехать. О нескольких часах, проведенных ею с маршалом Константиновым, Круглов ничего не знал, а Ада не помнила, оттого вопрос о пленке не возник. Через двое суток Ада Андреевна вновь была в Окленде, и зачем ее послали в Юго-Восточную Азию, могли знать только избранные…

Глава 23

На табло, размещенном на столе секретаря ЦК Архимандритова, зажглась информация, что прибыл Румянцов. Нажав кнопку, Арсений Алексеевич сказал кому-то невидимому: «Пусть войдет».

Не прошло и секунды, как в кабинет вошел стройный, подтянутый мужчина в изящном дорогом костюме. Румянцев всегда являлся на доклад внутренне собранным; на сей раз он вошел собранным и ликующим. Его внутреннее — но ничем не проявленное внешне! — состояние было состоянием Сизифа, вкатывающего, наконец, камень на самую вершину горы. Он чуял близость победы и, если б мог, заржал бы, как боевой жеребец в приливе торжествующего энтузиазма.

Арсений Алексеевич начал снисходительно и почти по-отечески, с задушевной расстановкой растягивая короткие фразы:

— Ты хорошо потрудился, тебя бы твои предки оценили. А вот мне хочется спросить: ты не устал, мой мальчик? Может, ты нуждаешься в отдыхе?

Кавторанг молчал. Хотя он работает под началом босса всего несколько лет, и срок этот вовсе невелик, главное — он смог выжить и кое-что понять. Хотя бы то, что пока все сказанное руководителем не имеет никакого значения. Оттого молча ждал, что будет дальше.

— Ты хорошо поработал. Может, тебе следует отдохнуть? — повторил свой вопрос Архимандритов.

Кавторанг молчал…