Схватка за Рим

-- Нет, -- ответил король. -- С ним должно быть поступлено по закону, без всякого насилия. Пусть идет. Ведь ему надо подготовиться к защите: обвинение было неожиданным. Завтра в этот час мы сойдемся для суда.

ГЛАВА VII

Нет сомнения, -- говорил час спустя Кассиодор, сидя в комнате Рустицианы, -- нет сомнения, что Аталарих -- весьма опасный противник, он вполне принадлежит готской партии Гильдебранда и его друзей. Он погубит префекта. И кто бы мог подумать это! Не таким он был во время процесса твоего мужа, Рустициана!

Камилла насторожила внимание.

-- Во время процесса моего мужа? Что же он делал тогда? -- спросила вдова.

-- Как? Разве ты не знаешь? Когда Теодорих присудил Боэция и сыновей его к казни, мы все -- я, Амаласунта и другие друзья его -- все мы умоляли короля о помиловании и не отступали до тех пор, пока он наконец не рассердился и поклялся своей короной, что засадит в самую мрачную темницу того, кто осмелится еще хоть слово сказать о Боэции. Что же было нам делать? -- Мы замолчали. Да, все мы, взрослые мужи, испугались, только этот -- тогда еще совсем ребенок -- Аталарих не испугался: он бросился к ногам разгневанного деда и плакал, и продолжал умолять его пощадить его друзей. Теодорих исполнил угрозу: позвал стражу и велел засадить внука в подземелье замка, а Боэция тотчас казнить. Целый день мальчик просидел в тюрьме. Наступил вечер. Король сел ужинать и не выдержал: подле него не было его любимца-внука. Он вспомнил, с каким благородным мужеством этот мальчик отстаивал своих друзей, забывая о себе. Долго сидел он, задумавшись, над своей чашей с вином. Наконец, решительно отодвинул ее, встал, сам спустился в подземелье, открыл дверь темницы, обнял внука и по его просьбе пощадил жизнь твоих сыновей, Рустициана.

Камилла едва перевела дыхание. Теперь она быстро вскочила с места и бросилась из комнаты. "Скорее, скорее к нему!" -- думала она.

Кассиодор также вскоре ушел. Рустициана осталась одна. Долго, долго сидела она: все, казалось ей, погибло, ей не удастся отомстить!

Перед вечером к ней зашел Цетег. Он был холоден и мрачен, но спокоен.

-- О Цетег! -- вскричала вдова. -- Все погибло!

-- Ничего не погибло. Надо быть только спокойным, -- отвечал он. -- И действовать быстро, не медля.

Затем, окинув быстрым взглядом всю комнату и видя, что они одни, он вынул из кармана склянку и подал ее Рустициане.

-- Твой любовный напиток слишком слаб, Рустициана. Вот другой, посильнее. Возьми его.

Вдова догадалась, что было в склянке, и со страхом взглянула на префекта.

-- Бери скорей и не думай ни о чем. Сегодня же, слышишь, непременно сегодня король должен выпить это. Иначе все действительно погибло, завтра будет уже поздно.

Но Рустициана все еще медлила и с сомнением смотрела на флакон.

Тогда префект подошел к ней ближе и, положив руку ей на плечо, сказал:

-- Ты медлишь? А знаешь ты, что теперь лежит на весах? Не только наши планы! Нет, слепая мать, знай: Камилла любит короля. Неужели дочь Боэция убудет любовницей тирана?

Рустициана громко вскрикнула: последнее время она и сама подозревала это, слова префекта только подтвердили ее подозрения.

-- Хорошо, -- сказала она, сжимая флакон в руке. -- Король выпьет это сегодня.

Префект, быстро простившись, вышел.

"Ну, принц, ты быстр, но я быстрее. Ты осмелился стать на моей дороге, пеняй на себя". Он неторопливо пошел домой и весь день старался держаться на виду.

Перед закатом Камилла сидела на ступенях храма Венеры. Теперь она уже не считала свою любовь к королю преступлением: разве можно винить его в смерти отца? Он сделал все, что мог для его спасения, сделал больше, чем другие. И братьев ее спас он же. Да, ей нечего стыдиться этой любви. Что ей за дело до того, что он гот, варвар?.. Он прекрасен, умен и благороден. Завтра же она объявит матери и префекту, что отказывается от мести, а затем сознается во всем королю и будет просить прощения у него. Он так великодушен, простит, а потом... И девушка погрузилась в самые радужные мечты.

ГЛАВА VIII

Вдруг она услышала быстрые шаги. Это был король, но какая перемена: всегда опущенная голова высоко поднята, осанка мужественная, решительная.

-- Здравствуй, Камилла, -- весело вскричал он. -- Видеть тебя -- лучшая награда после жаркого дня.

Камилла смутилась, покраснела.

-- Мой король! -- прошептала она.

Аталарих с радостным удивлением взглянул на нее: никогда еще не называла она его так, никогда не смотрела так на него.

-- Твой король? -- повторил он. -- Боюсь, что ты не захочешь так называть меня, когда узнаешь все, что произошло сегодня.

-- Я знаю все.

-- Знаешь? Так будь же справедлива, не осуждай меня. Право, я не тиран и люблю римлян -- ведь это же твой народ. Но я обязан охранять государство, созданное моим великим дедом. И я буду охранять его -- добавил он. -- Быть может, звезды уже осудили его, но я -- его король и должен стоять или пасть вместе с ним.

-- Ты говоришь истину, Аталарих, как подобает королю.