Схватка за Родос

— Лучших греческих зодчих и скульпторов собрал Мавсол для возведения своей усыпальницы, но размахнулся так, что строительство при его жизни так и не было завершено, доделывала Артемисия… Очень его любила! Когда он умер, она предала его останки огню, а потом, смешав часть его праха с вином, выпила, чтоб поистине не расставаться с ним… Но она, однако же, на деле показала, что может не только слезы лить, но и править твердою рукой. Тогда родосцы, негодуя на то, что карийским царством правит женщина, отправили морскую экспедицию на захват Карии, и вот, прознав об этом, Артемисия укрыла в меньшей гавани Галикарнасса свой флот с воинами на борту, а горожанам повелела быть на городской стене, чтобы приветствовать захватчиков. И вот, когда родосцы прибыли в большую гавань, она при общем рукоплескании и восторженных кличах своих подданных пообещала сдать город. Враг высадился, беспрепятственно вошел внутрь, оставив корабли, а ей того и надо было: ее флот перешел по каналу в большую гавань, высадил десант, после чего ее моряки увели пустые суда родосцев в море, а врагов окружили на форуме и перебили.

— Разумно, хотя и несколько рискованно.

— О, ты думаешь, на этом дело закончилось? Плохо ты знаешь Артемисию!

— Да я вообще как бы не имею чести ее знать, — пошутил англичанин над запальчивым высказыванием грека, но тот не обратил внимания и вдохновенно продолжил:

— Тогда Артемисия посадила на захваченные и нарочно для того увитые лаврами вражеские корабли своих воинов и гребцов и отправилась на Родос. Там, конечно же, подумали, что это свои с победой возвращаются, и в результате беспрепятственно пропустили в охраняемую гавань, после чего царице оставалось только захватить Родос, что она и сделала, казнив городскую верхушку и поставив трофей в память о своей победе — две большие бронзовые статуи. Одна отображала родосскую общину, другая — царицу, и при этом Артемисия возлагала на женщину-Родос каленое клеймо. Так-то вот, друг Роджер.

— Сколь много ты знаешь! И действительно любишь свою родину и ее историю. С такой головой — и быть собачьим магистром? Не пойму.

— А что тут понимать? Голова головой, а с собаками мне лучше, чем с людьми.

Разговор подзатух. Джарвис ходил по котловану бывшего мавзолея среди огромнейших рифленых барабанов обрушившихся колонн, то и дело натыкаясь на обломки мраморных фризов и статуй. Руки, ноги, копыта, головы… Жуткое впечатление какой-то бойни проникло в сердце англичанина… Да, из века в век повторяется одно и то же. Не так давно все это точно так же валялось на Родосе, только живьем, в крови и земле, разорванное и раздавленное турецкими ядрами… Тут прямо из земли на него невидящими глазами воззрился суровый мраморный лик бородатого мужчины в расцвете лет, высоколобого, с зачесанными назад длинными волосами — прической, характерной только для моды древнегреческой знати или философов. Брови были сурово сдвинуты, и взгляд не предвещал бы Джарвису ничего хорошего, будь это сам правитель Карии живьем, а не его статуя.

— Суровый господин! — усмехнулся моряк, жестом указывая греку на поверженную статую.

— Это сам Мавсол, как я думаю. Подожди, я тебе и Артемисию еще покажу!

Лев проворно спустился вниз с лестницы, подошел к древней кладке перибола и поманил Джарвиса:

— Вот она, пышногрудая! Посмотри, какая роскошная женщина была, если только скульптор не польстил из боязни быть укороченным на голову. Хотя, судя по тому, как он отобразил свирепого Мавсола, резец его не был льстив…

Роджер осмотрел лежавшую во прахе царицу — округлолицую, с удивительной прической из идущих волнами ряд за рядом завитков, переходящих наконец в прибранные длинные локоны, спускающиеся на спину.

Спереди ее украшали перси, во всех смыслах выдающиеся. Явно не эллинская роскошь, классическая древнегреческая скульптура в идеалах женской красоты такого размера не допускала, это был идеал родственных карийцам древних обитательниц Крита, о чем нам поведали уцелевшие фрески минойской культуры, да микенок гомеровских времен.

"Интересно, — мелькнула мысль в голове Роджера Джарвиса, — а мы-то хоть что-нибудь стоящее потомству оставим или нет? Только башни, башни, башни… Не то у нас время, что ли, или народ вконец огрубел?" Все это столь явственно отражалось у него на лице, что грек мигом уразумел его состояние, и подумал про себя: "Что ж, у этого англа душа открывается прекрасному… Я рад за него…"

И еще не одну диковину показал Лев Джарвису, пока события не разлучили их.

5

Прошло несколько дней. С Родоса прибыла подремонтированная галера с комендантом, турками и лейтенантом великого магистра, после чего пять кораблей, включая каракку Джарвиса, отправились на поиски прячущегося на побережье турецкого принца Зизима.