Схватка за Родос

Стоявший рядом немецкий инженер Георг Фрапан, давно и преданно служащий султану, мысленно перебрал ряд отменных немецких ругательств. Но вслух, естественно, ничего не сказал и даже вида не подал — в конце концов, разве сам он лучше этих двоих? Многолетнее пребывание в Турции сделало из него такого же льстеца — только льстил он меньше и реже, в чем, опять же, была своя доля расчетливой хитрости. С виду казалось, что лесть из уст столь неразговорчивого и сдержанного на хвалы варвара является несомненной истиной, коль скоро даже такой медведь ее изрек.

Но не в этом дело. Немец вернулся в своих мыслях к удачной высадке турецких войск на остров и лишний раз похвалил сам себя за прекрасно разработанный и воплощенный план, к чему он имел самое непосредственное отношение. Хорошо, что Мизак послушался его, не получилось сраму, как в прошлый раз.

А то! Разве не лестно видеть, как твой могучий ум привел к отступлению — да можно употребить и слово покрепче, бегству — таких прославленных вояк, как иоанниты! А что до вопросов веры, совести — это все поповские словечки для глупцов. Слава и деньги — вот за что работал на нехристей немецкий инженер и искренне считал, что в избытке получает и того, и другого.

Однако и это было еще не все: как понравятся крестоносцам его дальнейшие придумки с распределением сил артиллерии? Фрапан был готов побиться об заклад, что иоанниты попадут в его ловушку и в течение дня окажутся запертыми в своей крепости, как мыши в мышеловке. А далее — дело упорства и техники!

Христиане, действительно, столкнулись с тем, что было для них непривычно. Рудольф Вюртемберг, собрав остатки своих сил и прибавив к ним по распоряжению виконта де Монтэя часть лихих наемников делла Скалы, вихрем налетел на мусульман, когда те приступили к выгрузке пушек, но был жестоко обстрелян с кораблей. Делла Скала, трезво оценив обстановку, быстро отступил. Немногие прорвавшиеся к врагу были встречены ружейным огнем и тучей стрел, а тяжелораненый приор Рудольф был привезен в крепость.

Это была идея немецкого инженера — высаживать артиллерию поэтапно, чтобы лишить христиан возможности мощным ударом скинуть врага в море. И вот под огнем корабельных пушек османы высадили свои войска с частью артиллерии, а затем быстро заняли господствовавшую над округой высоту — холм Святого Стефана, где визирь Мизак-паша повелел обустроить свою ставку, и начали там окапываться.

Хищные стаи легкой турецкой конницы "акандие", состоявшей из мобилизованных пастухов-овчаров, разлетелись по округе в надежде на поживу, но тут магистр д’Обюссон оказался предусмотрительнее — турецкой саранче достались вырубленные сады и пылающие поля.

Конечно, кое-кто из греков, что пожаднее или понерасторопней, стали жертвами "овчаров", равно как и их добро. Однако добычи оказалось очень мало, и потому запылали подожженные разочарованными врагами покинутые дома и храмы.

Паша меж тем руководил возведением лагеря, расхаживая по холму, с которого незадолго до этого наблюдал за противником великий магистр. Однако распоряжения паши скорее мешали Георгу Фрапану в его работе, нежели помогали. Наконец, немец желчно заметил, что лучше бы Мизак-паша использовал свой ум и красноречие на то, чтобы приструнить башибузуков — род иррегулярной османской конницы, вряд ли нуждающийся в детальном описании, ибо перевод названия и без того весьма красноречив: "безголовые" или "сорвиголовы".

Фраман справедливо полагал, что лучше бы этих людей использовали для лагерных работ. А то эти дуралеи сговариваются напасть на крепость, словно им неясно, что из них там быстро кебаб нарубят.

— И нарубят, — флегматично отметил паша. — Такая их судьба. Зато не без пользы передохнут.

— Только пусть перед этим траншеи дороют.

Пока артиллерию не разгрузили до конца, башибузуки еще не решились нападать. А в то время как большие султановы корабли на две трети освобождались от орудий, османы начали обстрел крепости по направлению от своей ставки — это была еще одна "неожиданность" от немца Георга Фрапана: в крепости никто и предположить не мог, что обстрел начнется в первый же день. И это пока "говорили" лишь мелкие и средние орудия, установленные на споро возникших турецких земляных укреплениях! Меж тем наблюдатели с колокольни церкви Святого Иоанна уже докладывали о передвижении гигантских пушек.

Сильные отряды с огнестрельным оружием и малыми пушками надежно прикрывали разгрузку орудий с судов. Великий магистр, глянув на все это с колокольни, в отчаянии сравнил себя с паралитиком, который все видит, все понимает, а ни единым членом шелохнуть не может.

— Ничего, брат, — успокоительно заверил его виконт Антуан де Монтэй, стоявший рядом, — они расшибут себе лбы о бастионы Родоса. Говоря по совести, разве ты ожидал чего-то иного? Что мы сможем воспрепятствовать их высадке? Ведь нет. Смотри-ка! — вдруг вскричал он, заметив нестройные рои башибузуков, подобно весенним ручьям, текущим извилисто и разнообразно к крепости. — Клянусь ранами Христовыми, вот уже Он предает их в наши руки!