Схватка за Родос

Проигрыш османов был очевиден, однако вид побоища вдохнул в их души новую ярость. Равно и христиане, видя плоды своих трудов, еще более вдохновились на ратный труд. Последняя схватка — и греко-латиняне превозмогают, враг сначала потеснен, а потом успешно истребляется на молу и в море, жалкие останки штурмового подразделения спасаются бегством. Историки старого времени донесли до нас рассказ о том, как монах Фрадэн, эта дикая смесь тупого фанатика и мужа апостольского, сам взял в руки турецкую саблю и преследовал отступавших османов аж по пояс в воде, и при этом он убил нескольких турок и, знаменуя свой триумф, собственноручно отсек им головы!

После этого боя настало затишье. Иоанниты имели возможность не только посчитать потери врага — две с половиной тысячи найденных на берегу и покачивавшихся на волнах трупов, не считая утонувших и сгоревших на кораблях — но и решить серьезную санитарную задачу: собрать на суше и воде всех убитых, захоронить своих с честью и сжечь чужих.

Данные о потерях в этом бою иоаннитов неизвестны — пишут только, что они тоже были весьма значительными. Всего пало двенадцать орденских братьев. Все прочие без исключения были переранены.

И вновь — триумфальное возвращение ведомых д’Обюссоном бойцов, ликование, колокольный звон, почести живым и мертвым. Вновь крайнее наполнение госпиталей и… полная тишина.

Успели, как уже было сказано, прибрать трупы, ведь никто не мешал — совсем никто. Непривычная тишина резала уши, окружающий мир уже не воспринимался без гула орудий, от которого вибрировал воздух, без постоянного звука рушащихся зданий, людских криков и стонов, без стойкого запаха смерти… Разум отказывался верить. Неужели все закончилось?.. Может, турки наконец поняли, что родосская крепость им не по зубам?.. Прошел день, другой, третий… Тишина.

Радость наполняла души измученных людей. Сам д’Обюссон хоть по здравом размышлении и не разделял подобных восторгов, но даже и в его душу вопреки всем умозаключениям вползла изумрудная змейка радостной надежды — а вдруг и в самом деле все?.. Понятно, что турки деморализованы, однако магистр Пьер отлично понимал, что его израненное и измученное воинство не сможет нанести последнего удара и сбросить врага в море — слишком неравны были для этого силы. Поэтому он принял самое мудрое в создавшемся положении решение: не усыпляя бдительности, дать всем отдых — кроме себя.

Эти три дня прошли для магистра Пьера в благородных трудах и заботах. Прежде всего надо было раздать награды отличившимся. В числе прочих Роджер Джарвис получил заветный мешочек с двумя сотнями золотых, а д’Обюссон сказал моряку шепотом, чтобы не позорить при всех: "Постарайся распорядиться деньгами с умом, когда настанет мир". И, конечно, верный сподвижник Джарвиса в сожжении турецких кораблей, арагонский капитан Луис де Палафокс, тоже получил значительную награду — большой алмаз.

Посещал магистр и многих раненых, раздавая им ценные подарки и утешая добрым словом. "Откуда подарки?" — возможно, спросит подозрительный читатель, помнящий про постоянную нужду орденской казны. Ну да, все оттуда же, никто этого и не скрывал: при разборе трупов много турецкого добра нашли — и деньги, и драгоценности, и изукрашенное оружие. Все разобрали, учли, описали.

Наши четыре англичанина полегли в госпиталь все рядышком. Во-первых, контуженный и опять ничего не слышащий Ньюпорт. Во-вторых, Даукрэй с рассеченной левой рукой и неглубокой раной на боку от скользящего удара сабли по ребрам. В-третьих, лейтенант, получивший добрый удар по голове и теперь постоянно читавший "Розарий"[32], перебирая пальцами 10 пупырышков на специальном "солдатском кольце" (оно заменяло воинам четки). А в-четвертых, Торнвилль со стрелой в ноге — благо, кость не задело. Завидев их, магистр с подбадривающей улыбкой отметил:

— Вот и доблестный английский "оберж" лежит! Ваши раны — свидетельство вашей доблести!

— Ничего, господин, — тихо ответил Даукрэй, — лучше рядком здесь, в госпитале, чем на кладбище…

— Сэр Томас не теряет присутствия духа, попав в хищные руки эскулапов — это радует! — посмеялся было д’Обюссон, но полученная им легкая рана в бок напомнила, что и до него тоже доберутся эскулапы с их ножами, примочками и так далее.

Тогда магистр приступил к раздаче даров:

— Лейтенант, вот тебе за доблестную службу османский кинжал с драгоценными камнями. Добрая память о прошедшей ночи!

Лейтенант поблагодарил великого магистра, и тот перешел к чествованию следующего пациента: