Скиф

— Это празднество в вашем городе производит самое приятное впечатление, — говорил Люций, обращаясь к Эксандру. — Цветы, девушки в белых одеждах... Процессия была тоже очень живописна. Ваша толпа, пожалуй, шумливее римской, но в ней больше изящества и меньше разнузданности. Этот народ не хочется называть чернью. Ваше празднество, кажется, похоже на афинские анфестерии? Впрочем, тех праздников мне не приходилось видеть.

— Да, если хочешь, тут много общего. Ведь анфестерии — тоже праздник цветов. Их приносят в жертву и ими украшают себя в эти три весенних праздничных дня. В Афинах праздник начинается тем, что снимают первый раз крышки с глиняных питосов, содержащих в себе вино предшествовавшего урожая, и разливают для продажи на рынке. Вино привозят в город и из соседних селений. Второй день праздника — день кружки. Он знаменует конец труда по выделке вина, и граждане собираются тогда, чтобы выпить в веселой компании. Третий день — «котлы» — начинается домашними жертвоприношениями; рабочие пользуются отпуском; к этому дню приурочиваются новый годовой найм и большая ярмарка. В течение праздников храмы заперты, открыт лишь один — Дионисия Освободителя, — закрытый все остальное время года, кроме дней анфестерий.

Вечером второго дня при свете факелов торжественная процессия из храма Керамики направляется к святилищу Ленайона. Процессия носит вакхический характер: силены верхом на ослах едут, окруженные сатирами и панами, хоревты в звериных шкурах, в венках из листьев бьют в бубны и звенят медными погремушками; под звуки флейты пляшут женщины, одетые нимфами и менадами; едут замаскированные, перекидывающиеся шутками с толпой. Впереди на триумфальной колеснице везут ксоанон — священное изображение Диониса.

Затем в святилище происходит символический обряд бракосочетания супруги архонта с Дионисом, а народ отправляется в театр, где происходит состязание в пьянстве. Здесь так же, как во время игр, избираются особые судьи. Каждый очередной кубок объявляется при звуках труб. Особенно уверенные в себе граждане стараются выпить свою порцию стоя на скользком, смазанном маслом, мехе с вином. Перепивший всех получает награду в виде венка из листьев и полного меха вина.

Участие в вакхических празднествах считается обязательным для всех; но люди высших классов, конечно, предпочитают проводить эту ночь на частных пирах, куда собираются друзья, приносящие с собой новые глиняные сосуды, купленные утром на ярмарке, — все одинакового размера и украшенные венками...

Ты знаешь расселину в земле около храма Зевса Олимпийского? Говорят, что через нее стекли воды потопа во времена Девкалиона. Есть поверие, что этими вратами, ведущими в преисподнюю, поднимаются на землю в дни анфестерий тени умерших и в этот праздник в каждом доме варится для них смесь из разного рода злаков, кроме бобов, — в воспоминание пищи, приготовленной Девкалионом в первый день после потопа. Никто не имеет права пробовать ее: котел остается на домашнем алтаре в закрытой комнате, чтобы тени умерших, никем не стесняемые, свободно могли приходить и утолять свой голод...

— Все это очень красиво, — сказал Люций. — Я думаю, мы поступаем хорошо, когда многое заимствуем у греков. Они худшие законодатели и солдаты, чем мы, но умеют жить приятно и со вкусом.

Но вот, кажется, трапеза кончается, и можно ехать. Я, пожалуй, еще пообедаю у себя. Ты знаешь, что я уважаю религию, но не очень люблю есть грубо поджаренное жертвенное мясо. В этом отношении твои сограждане имеют больше вкуса к священным трапезам.

Он обвел смеющимися глазами столы, за которыми пировали херсонаситы, и остановил взгляд на худом широколицем человеке, сдвинувшем на затылок свой венок и жадно обгладывавшем большую кость.

— Здесь много простых граждан. Ты знаешь, мы очень демократичны и на общественных пиршествах рядом с городской знатью часто сидят простые ремесленники, — сказал Эксандр. — А им теперь живется плохо. Войны разорили город, торговля упала, население беднеет все больше...

— Положение Херсонеса кажется мне довольно печальным, но в значительной степени вы сами в этом виноваты. Вы очень много разговариваете в вашем Совете о достоинствах демократии, но недостаточно умеете ее защищать. Ты извини меня, но мне невольно вспоминаются слова одного лакедемонянина по отношению к фиванцам: «Вам нужно поменьше гордости и побольше силы».

— Ты совершенно прав, но я не знаю, помогло ли бы нам отсутствие гордости и увеличились ли бы от этого наши силы.

— Конечно, они могли бы увеличиться. Вам надо только поискать помощи у какого-нибудь могущественного государства. Без этого, мне кажется, вы сделаетесь добычей варваров.

Разговору помешал подошедший к ним гражданин. Он поздоровался с Эксандром и попросил выслушать его. С ним случилось несчастье. Не может ли Эксандр помочь ему?

Он начал рассказывать:

— Ты знаешь, я был небедным человеком. Я имел и землю, и дом, и большую мастерскую. Теперь я разорен вконец.

— Может быть, ты зайдешь ко мне, Харикл? Дома мы удобнее обо всем поговорим, — сказал Эксандр.