Скифия глазами эллинов

Этникон георги возник у греческих колонистов Борисфена на ранней стадии знакомства со скифами Поднепровья. Тогда эллины еще не особенно хорошо представляли чуждый им скотоводческий уклад хозяйства и в иранском самоназвании племени gauvarga (почитатели скота) различили сходно звучащее по-гречески слово земледелец.[247] Затем, ближе узнав быт этого племени, ольвиополиты изменили его наименование. Однако старый этникон уже был записан в географических сочинениях ионийцев, вероятнее всего в «Землеописании» Гекатея, и оттуда стал переходить в более поздние произведения.

В анализируемом месте «Истории» Геродота, нам кажется, можно уловить, как он сравнивает и проверяет свои сведения с имевшимися уже сочинениями о Скифии. Сначала историк назвал ранее известный по литературе этникон «скифы-земледельцы», но, зная, что в живой практике ольвиополитов он не употребляется, сделал примечание: эллины, живущие у Гипаниса, называют их борисфенитами. После Геродота этникон борисфениты вошел в античную литературу, но также продолжало употребляться и прежнее название «скифы-земледельцы». В IV в. Эфор писал о скифах-земледельцах, а столетием позже Менандр в неизвестной комедии упомянул понтийский народ борисфенитов; племя борисфенитов у Днепра называет также Плиний, опираясь на утраченные ионийские источники.[248]

Этникон георги еще недавно заставлял многих археологов искать в Нижнем Поднепровье земледельческое население, но теперь доказано, что в степной полосе Северного Причерноморья во времена Геродота обитали только кочевники.[249] Таким образом, ближайшие соседи Ольвии, жившие у Днепра, действительно были «почитателями скота», а не земледельцами.

По этим кратким заметкам видно, сколь несистематизированными были разнообразные сведения народной этнографии о Скифии. Ионийские географы и, вероятно, в первую очередь Гекатей, привели их в определенный порядок. Геродот перенял и усовершенствовал методику исследования своих предшественников; он расширил и углубил круг знаний о Скифии во многом благодаря тщательным и умелым расспросам ольвиополитов. Ему удалось найти тех из них, которые ходили по древнему торговому пути к Уралу, и узнать от них о северных и восточных соседях скифов, а также о том, до каких пределов они знакомы с населением Европы. Из записей Геродота становится ясно, что ольвиполиты подобно другим своим соотечественникам находили сходство функций местных и эллинских божеств и на том основании отождествляли имена скифских и собственных богов.

Из текста Геродота извлекаются сведения о некоторых источниках полезных ископаемых, которыми пользовались ольвиополиты. Они разрабатывали богатые соляные отложения в устье Днепра, а по торговому пути с Южного Урала получали золото. Соль в качестве консервирующего продукта использовалась в больших количествах при заготовках рыбы, одного из основных продуктов питания греков. Эксплуатация названных соляных запасов продолжалась, вероятно, на протяжении всего периода существования Ольвии. Это подтверждает Дион Хрисостом, отметивший соль из устья Борисфена как важный предмет экспорта из Ольвии к варварам и на Таврический полуостров.[250]

Итак, источниковедческий анализ IV книги «Истории» показал, какую большую роль сыграли ольвийские информаторы в рассказе Геродота о Скифии. По образному выражению Μ. М. Бахтина, автор великого произведения литературы снимает зрелые плоды длительного и сложного созревания, подготовленные многими поколениями. С этой точки зрения надо оценить важный вклад в труд Геродота многих знаний, накопленных ольвиополитами.

Степень достоверности Скифского рассказа

Все изложенное выше характеризует Геродота как добросовестного, тщательного и объективного исследователя, талантливого писателя, живого, доброжелательного и наблюдательного человека. Значит ли это, что все его сведения отвечают истине? Конечно нет, но надо помнить, что расхождения с истиной происходят не из-за недобросовестности или намеренного желания тенденциозно осветить события, но из-за уровня знаний того времени. Стремление к объективности у Геродота было столь велико, что он, по собственному признанию, записывал даже то, чему сам не верил. Такого не допустит современный исследователь, который либо вообще не станет принимать в расчет заведомо ложное мнение, либо будет обстоятельно его оспаривать. Однако это качество Геродота определяет не только слабость, но и силу его сочинения. Ведь иначе не сохранились бы, например, ни скифский миф о Таргитае, ни эллинский о Геракле и змееногой богине, и мы были бы лишены ценнейших памятников фольклора скифов и эллинов Северного Причерноморья.