Скифия глазами эллинов

Первые приношения греков в жертву таврской богине совершались в VII в., в крайнем случае в конце VIII в., но никак не в XIII в. Из трагедии же Еврипида можно понять, что Орест и Пилад оказались даже не первыми греками, попавшими в страну тавров. Ведь Орест, увидев алтарь перед храмом, спрашивает, не здесь ли происходит убийство эллинов, а Пилад отвечает, что это тот самый алтарь и его верх покраснел от крови жертв. Персонажи трагедии смотрят на Таврику глазами своих современников, которым хорошо известны обычаи тавров, а не глазами героев мифа, которые впервые открыли для себя далекую неизведанную страну.

Итак, поэт старался придерживаться стиля тех отдаленных времен, которые он изображал. Однако реальные признаки древности в трагедии не старше VII—VI вв., а временами носят и современные автору черты. Наряду с некоторыми достоверными обычаями тавры у Еврипида наделены чисто греческим образом жизни. Драматург невольно приписал им полисную организацию общества и наличие городов, а святилище тавров приняло в трагедии облик чисто греческого храма.

В остальных сочинениях Еврипида есть лишь два места, относящиеся к Северному Причерноморью. При разборе мифов о Геракле привлекались стихи из трагедии «Геракл» о битве героя с амазонками на берегах Меотиды, а при упоминании острова Левки в «Ифигении в Тавриде» мы привели ссылку на стихи из «Андромахи».

В заключение следует остановиться на двух случаях употребления поэтом причастий от редкого глагола «оскифиться». Глагол вошел в язык афинян в V в. и означал «рвать волосы на голове» (выражение глубокого горя). Такое значение развилось из представления от обычаев скифов снимать скальпы с волосами.

В «Троянках» Гекуба говорит красиво причесанной и наряженной Елене, что она должна стоять перед Менелаем не в таком виде, а в разорванной одежде и «оскифленная», то есть с полностью вырванными волосами. В «Электре» причастие от этого глагола характеризует героиню, в горе рвущую на себе волосы.[317]

Из множества фрагментов утраченных произведений других греческих трагиков к нашей теме почти ничего не относится. В трагедии неизвестного автора, несколько стихов которой сохранилось на папирусе II в., упоминалась скифская земля, по-видимому, в связи с мифом об аргонавтах,[318] а в одной из трагедий Агафона, жившего на рубеже V—IV вв., форма греческой буквы Σ (сигма) сравнивалась со скифским луком.[319] После слов Гекатея о сходстве Понта со скифским луком сравнение Агафона еще раз показывает, как хорошо греки представляли себе этот вид оружия: ведь сравнивается всегда с чем-то хорошо известным. Современники трагика постоянно видели такие луки в снаряжении афинской городской стражи, состоявшей в основном из скифов, которые неоднократно появляются в комедиях Аристофана.

Смех Аристофана

Скифы вошли в комедии Аристофана (446—387 гг.) не из народных преданий и храмовых легенд, как это было в трагедиях, а из повседневной жизни Афин с их развитой системой частного и общественного рабовладения. В V—IV вв. афиняне покупали скифских лучников для использования их в роли государственных рабов, поддерживавших общественный порядок. Об этом упоминают в своих речах ораторы Андокид и Эсхин, указывая одну и ту же цифру лучников — 300.[320] Эсхин считает, что первая такая покупка была сделана после Саламинской битвы (480 г.). В античных комментариях к «Ахарнянам» Аристофана и в словаре Суда говорится о 1000 скифских стрелков, содержавшихся для охраны Афинского государства и живших в своих национальных жилищах (кибитках) сначала у агоры, а затем на холме Арея. Количество 1000 человек для полицейского корпуса Афин современные ученые считают преувеличенным, так что, по всей вероятности, ораторы назвали правильное число.[321] Как мы покажем ниже, оно косвенно подтверждается Аристофаном, а число 1000 пришло из устной практики, где оно означает просто большое количество.

По надписям можно заключить, что полицейские функции иногда исполняли фракийцы и другие варвары.[322] Но так как скифы составляли основную массу городской стражи, то в обиходной речи их имя стало нарицательным для полицейского. Эта профессия считалась недостойной свободного человека, поэтому государство содержало корпус специально обученных рабов. Они, по свидетельству надписей, подчинялись притану — гражданину, назначенному на должность начальника стражи.[323] Кроме скифов, ни одна группа общественных рабов не вызывала специального интереса для шуток комедий, которые донесли до нас выхваченное прямо из жизни ценное свидетельство о покупке рабов в Северном Причерноморье и об отношении к ним афинян.

Скифы выходят на сцену в двух из сохранившихся комедий Аристофана, написанных в 411 г. В «Лисистрате» они — персонажи без слов, исполняющие приказы героя комедии и смешащие публику своими неуклюжими действиями. В «Женщинах на празднике Фесмофорий» в уста скифа вложено немало стихов, в которых имитируется ломаная речь варвара, производившая из-за смешных ошибок дополнительный комический эффект.