Скифская история

Среди супостáт пребывáю небезстрáшно,
Я́ко отéчества лишихся невозврáщно.
Нрáв их змииным ядом стрéлы помазáти,
Дáбы возмогли к смéрти двé причины дáти,
Здé вóин обстоит, и кáменныя стéны,
И яко вóлк страшит óвцы в хлéве зáмкненыи.
Крóвы их отвсюду стрелáми отягчéны,
Егдá крéпость их стерпит вратá заключéны.

Еще той же Овидий к тем же римляном в виршах третиих пишет:

И чтó творит сармáты стрáшныя и злыя,
Тáкожде таврицкия нарóды иныя.
Егдáв зимé помéрзнут Дунáйския вóды,
Скáчут тáмо чрез рекýна кóнех в завóды.
Тéх людéй болшáя чáсть ни тебé боятся,
Крáсный Риме, ниже сил Авсóнских страшáтся.
Сéрдца им умножáют лýки скорострéлны,
И клячи в нýжном часé терпеливо зéлны.
Труд всякий, жáжду и глáд подъяти умéют,
Всяко дéло вóинско дóбре разумéют.

Еще паки той же поэта в книгах третиих в вирших десятых пишет:

Савромáты, и бéтты, и гéтты злыя,
И прóчия óные нарóды иныя,
Вбéгши на жáрких кóнех в Дунáйския вóды,
Плáвают тýи инде без всякия шкóты,
Нóсят смéртныя рáзы со желéзом óстрым,
Пустошáщи со всéх своих смыслом непрóстым.
Народ вéсь от их злáго стрáха отбегáет,
А псóм ненасыщéнным корысть оставляет.
Гдé éмлет погáнец всé чтóв домý остáся,
Стадáскóт мнóгих, ничтóже о них трудися.
Чáсть плéнников связанных пред собóю гóнит
В плéн, яко позрéв на сé óко слéзы рóнит.
Посечéнных стáрых и младéнец невинных
Свéжая крóвь течéт по потóках долинных.
Дóмы от погáн пожжéнны дымом кýрятся,
А тии зло мнóжащи никогó боятся.
Тáм бедный житель в своих отéческих местех
Слышащи о тéх страшливых погáнских вéстех
И вó врéмя смирéния войны боится,
И в час орáния орýжия держится.
Вó стрáнах тéх áще и не видят погáных
Блиско себé во орýжия убрáных,
Обáче стрáхи от лютости прибывáют
Бéдным орачéм, яко внé себé бывáют.

Кони татарския невелики суть и нужны, хребтами худы и тонки, токмо долговаты, но суть силныи и терпеливы тако, яко со всадники своими трудность и глад елико наивеличайший терпеть могут, токмо листвием лесным, и хврастием, и корением, их же копытами выбивают, питающеся. Сих татарове употребляют, егда кошом идут.

Есть у них иныя кони кладеныя, великия и рослыя, иже в бежании голову высоко держат. Сих во время потребное, то есть на войне в час брани с супостаты употребляют, иже велми к тому извычны и много додают им смельства в битвах.

И егда куды идут на войну, кийждо от них коней дву, а ин и трех в поводу водит, да егда один утрудится, тогда на другаго сядет, онаго же утружденнаго в повод пустит. И тако со единаго на другаго пресадящися в малом времяни велми далеко могут убежати. Иныя же от них тако суть извычни, яко простый пущен будучи, ни мало господина своего отстанет, аще и во время битвы или в самом тесном месте. Аще ли же охрамеет, или инако како заскорбеет, или ино что иное ему прилучится, то его зарежут и кожу снемши съедают.

Реки же вплавь сице преходят. Навязав два снопа великие тростей, и свяжут дву коней уздами, от единаго на другаго узду положивши, також и хвосты их свяжут крепко. И тако на един сноп полагают оружие свое и седло, на другой же сам сядет. И держащися единою рукою за хвосты конския, а другою коней погоняющи, переезжают на другую страну реки. Сице же творят не малыя реки преезжающи, но великия, то есть Волгу, Дон, Днепр, Бог, Днестр, паче же и Дунай великий.