Скифская история

Во время битвы на кони садятся без острог, с плетию токмо, на легком, но крепком седле. Узды простыя имеют. В войне недолго бывают, но скоро от неприятеля бежати будут; но в то время наиболши стрещися их потребно, егда бежати начнут, ибо назад обращающися извычно из лука стреляют и стрелы за собою оставляющи бегают. А потом вси купно остаявшися, обратяся паки на разно гонящаго супостата ударяют и стрелы пущающе битву обновляют.

В поле ровном смелее битву составляют. Полки своя строят около, поставивши строем закривленным [еже обще людие воинстии марсовым танцом называют], дабы стрелба их лучная кроме всякой помешки до неприятеля приходила. И в первом стражении яко частый град стрелы пущают, яко бы и свет затмити им, и потом преставают.

Во устроении бранном дивный некий порядок содержат. Воевод или началников всего воинства знаменито искусных и в делех воинских разумных имеют, и на помование руки его вси купно поступают; их же аще в битве потеряют или сами где от воинства отлучатся, тогда великое бывает во всем воинстве замещение, яко ни поправится, ниже битву обновити, ниже стройно битися с неприятелем могут.

Егда же брань в месте тесном прилучится, то сего вышеписаннаго строю не употребляют, но скорее в бегство обращаются, ибо мало у них брони обретается, ею же бы могли воздержати неприятеля. В сидении на конех сей извычай содержат: сидят в седлах, ноги в стремянах зело кратко имеющи, того ради, дабы скорее и лутче на обе страны обращаяся из лука могли стреляти.

Аще же им что с прилучая упадет на землю, то в тот час кроме всякой помешки опершись ногою в стремяни и наклонящися к земли подъемлют упадшее, в чесом толико суть извычны, яко и в зело скором бежании конском творят тако. Такожде от копия или рогатины могут зело скоро на страну ухилитися, токмо единою рукою или ногою коня держащися, и тако часто от злых случаев спасаются.

Пеши никогда на войнах бывают, ниже пехоты между собою имеют. Мужественны обаче и смелы, един за другаго умирающи, биются с неприятелем даже до последния кончины. Ибо его аще неприятель с коня свержет, скаредно обсечет, и каликою учинит, и оружие отъимет, и от всего обнажа едва жива оставит – он обачем и руками, и ногами, и зубами, и всеми составы, каким ни есть способом, даже до последняго издыхания обыче боронитися. И в то время наипаче достоит его опасатися, егда затаится яко бы умирая, ибо видящи смерть пред собою, яко уже не избыти ему от нея, всеми образы о том мыслит, яко бы мог за собою неприятеля взяти.

К приступом градов не суть способни. Ибо пушек и пищалей не имеют, боящися оныя своея прйповести: «Алтур пок, душа йок», яко бы души нет. Аще случится им город взяти, то его сожгут и во ничтоже обратят. Плен и стада вземлющи, во орды своя отгоняют.

В диких полях путь свой по звездам правят, паче же знаменем, его же словенским языком называют железным колом. Одежды долговатыя носят. В шапках яко мужи, так и жены единако ходят и не снемлющи их кланяются. И сие у них творят честь воздающи, ибо яко мы честь воздаем снемши шапки кланяющися, тако у них в шапке; и противно аще бы нам в шапке кланятися, то безчестие тому, ему же кланяемся, тако у них без шапки кланятися безчестно.

Во одеждах верхних мужи и жены мало между собою разны, токмо жены платом белым главы себе увивают. Ризу исподнюю льняную носят, сие же сии, иже во градех и селех житие свое имеют. Иныя же, иже в полях под катасарми кочуют, шубу на себе возложа тако долго не слагающи носят, донеле же абетшавши сама развалится.

Девицы честныя или царевны, егда имут между людми быти, выходят лице свое платом белым закрывающи, яко немки италийския.

Во время зимнее с диких поль над море и в теплыя места отходят. И во время весны трудныя старых своих, и жен, и детей в городы своя отсылают, а сами в чюжия страны войною отходят, идеже грады пожегши, села попустошивши, пленников навязавши, остаток мечем и огнем потребивши, сами елико наискорее убегают.

Елико множае стран опустошат, толико величайшим пространством государств своих хвалитися обыкоша. Народ суть грабителный, к чуждим богатствам зело лакомый; стада христианския и с пастухами их часто по орды своя отгоняют, разбоем и граблением кормятся, от трудов и земледелския работы зело отвращаются, и того ради прежде мало хлеба знали.

Ныне, обаче, паче же крымские от пленников российских зело изучишася земледелству. Сами обаче не пашут, но пленники их. Идеже хлеба всякаго зело много родится.

Сих же пленников употребляют они ко всякому домостройству, иных же продают турком, ис Кафы и иных пристанищных городов в Константинополь отсылающи и во иныя страны, иных же отдают на окуп.