Скифская пектораль

– Мой внук нашёл мне другую сестру милосердия и взял с меня обещание больше не делать уколов. Я пообещал ему.

– Разве я плохо выполняла свои обязанности?

– Нет-нет, что вы! Просто отныне мы будем жить по-другому. Мы в корне изменим жизнь, а в ваших услугах более не нуждаемся.

– Я приехала сюда специально ради вас…

– Я вам заплачу.

– Да нет, я не о том. Что я теперь скажу своему шефу? – вконец расстроилась девушка. – Ведь я не выполнила его поручения.

– А вы не говорите. Или скажите, что вкололи мне всё, что надо.

– Я не умею врать, – простодушно сказала она.

Эти слова, а также её голубые глаза, молящие о понимании, поколебали стойкость деда Егора.

– Раз уж я пришла сюда, давайте я сегодня сделаю вам укольчик и, клянусь, это будет последний. Больше вы меня здесь не увидите.

– Но я обещал внуку…

– В последний раз!

И Бобров не устоял перед натиском голубых глаз. Он покорно обнажил руку, дал найти вену. Когда жидкость из шприца стала перетекать в тело, ему вдруг стало очень жарко, словно он горел в пламени костра, так жарко, что он хотел выдернуть шприц из вены, но у него мгновенно потемнело в глазах. А потом словно всё осветилось вокруг, и он увидел большой белый дом с колоннами, на лужайке перед домом стоял стол с самоваром и плюшками, а за столом сидели мужчина в полурасстёгнутом кителе и женщина с толстой косой, уложенной вокруг головы. Его папа и мама. Он ясно увидел их лица, полузабытые за долгие годы. А ещё он увидел себя – маленького мальчика с кудрявыми локонами в белоснежном костюмчике. Он стоял у черты, которую почему-то очень боялся переступить.

Родители, увидев его, обрадовались и заулыбались.

– Егорушка! – позвала мама. – Наконец-то! Мы так давно тебя ждём. Уж самовар простыл. Иди скорее к нам, – и она протянула к нему руки.

Отец тоже звал и манил рукой. Они звали его, и он хотел к ним, но боялся переступить границу. А потом он подумал, как он соскучился по ним, как нужны они ему сейчас и разве может он, встретив их после многих лет разлуки, не пойти к ним. И он оставил колебания. Он перешагнул черту и, протянув руки, побежал по зелёной лужайке навстречу папе и маме…

Глава 7

Снова та же унылая комната для свиданий. Владимир пришёл к сестре и сегодня он с удовлетворением отметил, что её состояние улучшилось. Очевидно, за прошедшие дни она свыклась со своим положением и принимала его как данность. Она оживилась и разговорилась.

– Знаешь, у меня осталось воспоминание детства, – сказала она. – Я была совсем маленькая, на дворе стояла осень, и папа повёл меня гулять. Он сам одевал меня на прогулку, мамы, наверное, дома не было, так вот он напялил на меня сразу все мои свитера и кофты, которые нашёл в шкафу. Пальтишко еле застегнулось. Я была похожа на колобок. Пришли мы с ним в парк, а он встретил своего знакомого и, усадив меня на скамейку, стал о чём-то с ним говорить, забыв обо мне. Я долго ждала, а когда мне надоело, я хотела спрыгнуть с лавочки и подойти к нему. Но так как я была абсолютно круглая и неуклюжая, не смогла спрыгнуть, а вместо этого упала и покатилась по жухлой осенней листве. Я катилась, а перед глазами мелькали то жёлтые прелые листья у самого лица, то голубое бездонное небо, уходящее вдаль, в бесконечность. То небо, то листья, то небо, то листья… Я даже помню запах этих листьев. И помню эти ощущения, когда после необъятной небесной шири вдруг натыкаешься на твёрдую землю с мокрыми листьями. И понимаешь – вот оно и есть твоё. А потом – снова небо и воспаряешь, кажется, то, что было перед этим – какое-то минутное наваждение, которое проходит, а остаётся только вот это небо. И как только ты успеваешь об этом подумать, снова оказываешься носом у земли. Вот так и теперь – мне кажется, что я куда-то качусь, а перед глазами всё мелькает, мелькает… Тогда меня поднял с земли папа, а сейчас где те сильные руки, которые вырвут меня отсюда? Ладно, давай о чём-нибудь другом, – Таня попробовала улыбнуться. – Знаешь, ко мне сюда приходила Лидия. Она принесла целую корзину всякой снеди. Всё, конечно, из супермаркета, но сказала, что какой-то пирог испекла сама. То, что она испекла, было непонятно что, абсолютно несъедобное, пришлось выкинуть. Но она же старалась… Она такая милая и смешная, – тут уже Таня, вспомнив подругу, улыбнулась по-настоящему, от души. – Она настоящий друг. Ко мне никто сюда не приходит, даже из редакции. Все отвернулись. А она пришла. Знаешь, Володя, я тебя очень хочу попросить: пригласи Лидию на ужин куда-нибудь в ресторан. Она так одинока, у неё никого нет. Ей не с кем провести время. У неё совсем нет личной жизни. Подари ей хоть один вечер.

– Танюша, проси меня о чём угодно, только не об этом!

– Но ведь она пришла сюда, в тюрьму. Наверное, ей тоже пришлось переступить через себя. Сходи с ней в ресторан, и мы будем квиты.

– А если она неправильно поймёт? Если она расценит это приглашение как начало романа?

– Если ты будешь соответствующим образом вести себя, она всё правильно поймёт.

– Ну, сестрица, ты пользуешься тем, что я не могу тебе ни в чём отказать. Это удар ниже пояса.