Скифы

Klm пожал плечами, не ответил, но на ровном лбу офицера обозначилось нечто похожее на небольшую складку.

Раб Божий, это его область, почти религия, неожиданно подтвердил:

— Да, у благополучного общества путь сужен. Оно уже убедилось, чем чреваты шаги вправо или влево. Потому идет тихонько и как по струночке. Ни полшага в сторону! И сценарии на том зиждятся, что общество и дальше пойдет по струночке и что в других странах все пойдет по струночке, все и везде только по струночке, вот где-то пересекаются, проблемы решаются обычными методами…

Черный Принц сказал язвительно:

— Общепринятыми в… ха-ха!.. сцивилизованных странах. Знаем-знаем. Но — скифы мы! И хрустнет ваш скелет в горячих наших лапах!.. Мать вашу. И хрустнет ваша гребаная логика одноклеточных. Пласкатики чертовы. Безмозгуны.

Глава 9

В любом биологическом виде, настойчиво говорил ему мощный голос с высоты, большая часть особей вымирает, не достигнув половой зрелости. Так и должно быть, чтобы не давать больного потомства. И еще две трети вымирает от холода, голода, болезней, просто по дурости — не успев дать потомство еще и на следующий сезон.

Понятно, что если бы, скажем, в популяции львов или зайцев начали выхаживать всех, прилагая к тому все медицинское умение, то через три-четыре поколения было бы несметное количество этих зверей, больных, тупых и хромых, к тому же передающих свои болячки все дальше в поколения. А еще через три-пять поколений уже и медицина оказалась бы бессильна поддерживать их все хилеющие жизни!

К чему это? А что человек — не из костей и мяса? Такое же животное с точки зрения эволюции. Но мы искусственно поддерживаем жизнь каждого урода, неизлечимо больного, наркомана, позволяем ему размножаться, хотя и знаем, чем это грозит виду человеческому…

Крылов уже вынырнул из этого бреда, уже ощутил, что лежит в постели, но перед глазами еще мелькали почему-то кадры со стрельбой, бабахающими танками, в ушах звучали крики, медленно затихал треск пожара, а далеко над вершинами гор зловеще поднимался оранжево-красный гриб.

Со стороны кухни слышалось шлепанье босых ступней. Яна по обыкновению намурлыкивала песенку, чистую и светлую, как умытая росой утренняя песня беззаботного кузнечика. Донесся запах жареной ветчины с яичницей. А в своей комнате сейчас просыпается дед, тянется к столику за лекарствами, но в последний момент передумывает и хватает газету…

Он окончательно стряхнул с себя сонную одурь, ощутил, что нет ни Яны, ни деда, уже в подавленном состоянии поднялся и, даже не выпив традиционной чашки кофе, кое-как побрился и потащился к выходу.

Черный «мерс» привычно ждет у подъезда. И все-таки Крылов сбежал легко, быстро, организм проснулся, долго тосковать не в состоянии, во всем теле пошла разливаться упругая сила и звериная скифская ярость. Шофер-телохранитель, однако, успел выскочить, обойти машину и предупредительно распахнул перед депутатом Госдумы дверцу.

Крылов не возражал, привык за эти недели депутатства, мягкое сиденье покорно приняло его в объятия, как толстая и все понимающая шлюха, обслужившая несколько тыщ клиентов и безошибочно знающая, кому что надо.

Заседание в Госдуме начиналось вяло, ибо самые важные вопросы: сколько будут иметь жалованья, какие квартиры в Москве займут, какие машины получат и какие льготы еще можно выбить к уже положенным — были решены, впереди остался горный хребет государственных дел, которые хоть решай, хоть не решай…

— Слово имеет депутат Крылов от движения «Великая Скифия», — провозгласил спикер недружелюбно.

На этот раз он не пытался острить, а на Крылова посматривал с затаенным недоверием. Крылов даже рассмотрел в его глубоко запрятанных глазках колебание: этот скиф быстро поднялся от рядового депутата до непростого — уже кандидат в президенты! И хотя шансов нет, но само участие в президентской гонке…

Шелест и оживление в рядах Крылов чувствовал, еще когда выбирался из своего ряда. Народ шелестел и вздыхал океанскими волнами, пока он шел по ковровой дорожке к трибуне. Он чувствовал, как в спину бьет сдержанное неодобрение. Это уж совсем по-русски, а здесь все стараются именовать друг друга сенаторами, конгрессменами, не улавливая между ними разницу, а Госдуму называют то парламентом, то сенатом, скоро назовут и кнессетом…

Дерево трибуны скрипнуло под его пальцами. Он задержал дыхание, в зале движение прекратилось. Смотрят в его сторону все, за исключением тех, кто после совместной баньки с членами правительства спит как убитый.