Скифы: расцвет и падение великого царства

Требует своего объяснения и ограниченность репертуара звериных образов, воплощаемых скифскими мастерами в своем самобытном искусстве. Почему из всего богатства окружающего их мира живой природы они упорно отбирали лишь строго ограниченный ряд животных и птиц? Здесь, видимо, важную роль играло то, что в зооморфное оформление различных предметов скифы часто вкладывали и свои представления о строении мира. «Многие древние народы, в том числе и ранние кочевники евразийских степей, – отмечает Е.В. Переводчикова, – мыслили Вселенную разделенной по вертикали на три мира: верхний (небесный), средний (принадлежащий людям) и нижний (подземный). Такое представление о мироздании условно называется „концепцией мирового древа“, потому что каждое дерево растет вертикально и при этом имеет крону, ствол и корни, т. е. три части, по размещению в пространстве соответствующие тем самым трем зонам, о которых только что шла речь». В древности существовали разные способы символического обозначения трех зон мироздания. И один из них, пожалуй, самый распространенный, был основан на зооморфном «языке», или коде, согласно которому верхний мир связан с птицами, средний – с копытными животными, а нижний – с рыбами и пресмыкающимися. Взглянув на скифский звериный стиль сквозь призму этой концепции, мы получим объяснение репертуара его образов. В самом деле, здесь представлены три группы изображений: птицы, копытные и хищники. При этом скифский зооморфный код отличается от универсального лишь тем, что нижний мир обозначен наряду со змеями и рыбами, также и хищными зверями».

Среди персонажей скифского звериного стиля встречаются животные, как бы объединяющие собой разные миры, – это так называемые медиаторы. В скифской мифологии роль посредника-медиатора выполнял, в частности, кабан. Он подходил для такой роли из-за своей двойной природы: с одной стороны, это копытное животное, питающееся желудями, а с другой – плотоядный и опасный для человека зверь, родственный хищникам. Поэтому неудивительно, что древнее сознание отвело ему роль посредника между нижней (загробной) и средней (живой, обитаемой людьми) зонами мироздания.

Итак, в скифском зверином стиле посредством образов зверей выражались определенные идеологические представления, т. е. образ животного или птицы выступал как элемент кода, обладающий определенным значением. При подобном подходе к скифскому искусству его можно представить как своего рода язык, а его произведения изучать как тексты, составленные на таком языке.

Чтобы не утомлять читателя дальнейшим изложением многочисленных и трудноразрешимых научных проблем, связанных со скифским звериным стилем, перейду к рассказу о наиболее значимых реальных образцах этого стиля, начиная с самых ранних.

К периоду скифской архаики относится ряд курганов VII – начала VI вв. до н. э. на Северном Кавказе. Это погребения представителей военно-аристократических кругов Скифии у станиц Келермесской и Костромской, и Ульского аула. Все они были раскопаны в начале XX в. и далеко не всегда с соблюдением самых элементарных правил научной полевой методики.

В 1903 г. некто Д.Г. Шульц, именовавший себя «горным техником», совершенно варварским способом раскопал, фактически разграбил, четыре кургана с богатейшими погребениями близ ст. Келермесской (современный Гиагинский p-он Краснодарского края). Часть вещей он отослал в Петербург, в Археологическую Комиссию (они хранятся сейчас в золотой кладовой Государственного Эрмитажа), а часть переплавил в слитки и продал. Из первого кургана происходит скифский железный меч в ножнах, покрытых золотом, и парадная секира с золотой обкладкой рукояти.

Рассмотрим сначала ножны меча. В верхней части золотой пластины и на перекрестье рукояти имеется стилизованное изображение священного дерева, по обеим сторонам которого стоят крылатые человеческие фигуры (гении), держащие в руках плоды. Между ними и «древом жизни» помещены два хвойных дерева. На боковой лопасти, служившей для подвешивания ножен к поясу, представлен олень с подогнутыми ногами и запрокинутыми на спину большими стилизованными рогами – в чисто скифском стиле. По всей длине пластины изображено шествие фантастических существ с туловищами быков и львов, с головами грифонов, львов и баранов и с крыльями в виде рыб. У первого зверя с туловищем льва и головой грифона есть еще и большие козлиные рога; у пятерых прочих монстров чуть ниже головы изображены человеческие руки, в которых сжат натянутый лук со стрелой. На окончании ножен помещены в геральдической позе два льва с оскаленными пастями. Изображения на ножнах исполнены в целом в чисто переднеазиатском (ассирийском) стиле, хотя орнамент рукояти отражает и влияние искусства Урарту.