Скинхед

«А на улице снег, а на улице дождь, а на улице о-о-о-сень танцует одна, ты меня не найдешь, ты меня не возьмешь, ну, а если найдешь, то найдешь не меня» — это в соседней беседке радуются зиме. А на улицу меж тем накинулся вечер, успеть бы в магазин. В нашем районе уже все позакрывалось, зато в центре Москвы все расцвечено праздничными огнями. И что особенно радует — везде скидки. Сколько лет женщине, которой я хочу подарить духи, интересуется миловидная продавщица, которую я попросил подобрать «что-нибудь приличное». Я таращусь на нее во все глаза. Вот уже не думал никогда, что духи и возраст как-то могут быть взаимосвязаны. Оказывается, могут! И еще как! Продавщица снисходительно улыбается. Подарить Ире и маме одно и то же не получится. Наверно, это единственное, чего Учитель не учел. Я купил духи в розовой коробочке для Иры и в белой — для мамы: первой — Армани, второй — Шанель. Не так-то просто, оказывается, покупать духи — целая наука! Я поспешно распрощался с любезной труженницей прилавка, решившей продолжить свою просветительскую лекцию и прихватив поздравительные открытки бросился домой.

Ну, с мамой все понятно: «Самой лучшей маме на свете. От самого счастливого сына. Люблю, целую, твой Артем непутевый». Подумав, на всякий случай приписываю: «Извини за орфографические и грамматические ошибки». С Ириной открыткой пришлось повозиться — целую тетрадь извел на черновики. Зато встал из-за стола с чувством исполненного долга.

В общем, ни свет, ни заря я, самый счастливый человек на свете, уже на ногах. Чмокнув маму, не откладывая в долгий ящик, вручаю свой подарок перед тем, как убежать на тренировку. Мой презент, надо сказать, производит впечатление — мама даже ахнула при виде бантиков и цветочков.

— Артем, где деньги раздобыл, спросить не грех? Или опять Михаил облагодетельствовал, деньжат подбросив?

— Мам, ну зачем ты так? Я сам деньги откладывал, а Михаил Васильевич только подсказал, что да как. А ты недовольна всем, как всегда.

— Артем, мне не хочется выглядеть неблагодарной, и я верю, что Михаил искренне к тебе привязан.

Мама принимается торопливо развязывать ленту. Разобравшись с оберткой, она вскидывает на меня свои повлажневшие глаза, и мне думается, что все-таки она действительно самая лучшая на всем свете.

Я выхожу в прихожую и внимательно разглядываю свои видавшие виды ботинки. Мама мгновенно оценивает ситуацию: пока я навожу блеск на свои «ботфорты», она выносит мне свитер из моей комнаты, на дорогу.

— Вот будем жить на Багамах — гуляй себя в декабре в тенниске. Кстати, открытка у тебя замечательная получилась. И насчет ошибок правильно напомнил, только надо извиняться либо за грамматические вообще, либо конкретно за орфографические, пунктуационные и иные. Это, так, на всякий случай.

— А тебе лишь бы покритиковать.

— Извини, но очень уж хочется, чтобы сын грамотным человеком вырос.

— Все, я побежал, у меня сегодня тренировка, а потом я с ребятами в город пойду, гулять…

В клубе Даня, оставив без внимания мое приветствие, что было крайне странно, отрывисто бросает:

— Тренировки не будет — у нас ЧП.

И мы со всех ног несемся к Учителю. А там и без нас полно народу — человек двадцать наших, с головами обритыми наголо. И Никита тоже уже тут, что подтверждает чрезвычайность ситуации. Учитель обводит собравшихся долгим, изучающим взглядом и подчеркивая каждое слово негромко, но твердо произносит:

— Сегодня вам предстоит боевое крещение. Есть один замечательный институт, общежитие которого оккупировано заезжим отребьем: ворами, насильниками, незаконными мигрантами, одним словом, азиатчиной.

Это вовсе не несчастные беженцы из Таджикистана или Северного Кавказа. Вот послушайте, что сказал недавно один из больших милицейских чинов Москвы, генерал-майор Иван Глухов: в столице объявилась банда малолетних расистов — «Черные ястребы». Она состоит из кавказцев. Кроме совершения обычного ограбления, от своих жертв, исключительно славян, малолетние преступники требуют, чтобы они в унизительной форме высказывались в адрес русских вообще. Короче — налицо факты классического разжигания национальной вражды и ненависти.

Учитель отрывается от газетной вырезки, из которой зачитывает свое сообщение. Выразительно оглядывает зал, играя желваками. Наша доблестная милиция, у него вырвался иронический смешок, сегодня сообщила, что банда наконец обезврежена. Но, посмотрите, чем завершается эта омерзительная история. Подносит к глазам вырезку: «Эту банду, совершившую как минимум одну коллективную попытку убийства, судят всего лишь по статье 213 УК ПФ — хулиганство! Все. Наш прямой долг ответить своим судом на этот беспредел азиатов».

— Они понаехали отовсюду и захватывают общаги, где живут скопом, как в юртах — в грязи, в антисанитарии. Так они привыкли. Кроме нас с вами, их некому заставить уважать наши законы. Для Артема это — боевое крещение. По тому, как ты справишься с поставленной задачей, будет ясно, быть тебе командиром или нет. А главным назначается Данила. Вопросы есть?