Скинхед

Данька двинулся наперерез семейной стайке, мать испуганно что-то залопотала на своем, тарабарском. А чего - кто ее разберет. Конечно, зачем ей русский в оккупированной ими в Москве? Данила рявкает на мать и вслед за этим хватает девчонку, ту, что постарше за руку, одновременно пытаясь отцепить ее от сестренки. Та взвизгивает и следом за ней, как по команде, ревут остальные. Этот квартет прерывается истошным: "Помогите!". А это слово она знает, правильно произносит по-русски. Это хорошо - жизнь видать научила. Мужчина, направлявшийся к блоку, после истошных воплей женщины, шарахается в сторону. Это тоже хорошо… На двор стремительно надвигается вечер и так же стремительно мамы подхватив своих чад, куда-то исчезают, как муравьи перед дождем. Бабки, и те сползли со своих скамеечек. Мы одни - посреди двора. Данька никак не может расцепить девчонок, уж не сиамские ли близнецы - никак их не оторвать друг от дружки. Первым приходит в себя Борис. После удара кулаком по голове меньшая кулем валится наземь. Данька, наконец, хватает ту, которая предназначена нам и бросается в подворотню. Мы - за ним, под завывания азиатки, мечущейся в беспамятстве по двору. Данька сбрасывает малявку на землю, она до странности спокойна, только всхлипывает и молит нас об одном и том же:

- Мальчики, ну, пожалуйста, отпустите меня. Я больше не буду выходить во двор. Честное слово!

"Танцуй, Россия!" - несется откуда-то с верхних этажей.

Вадим ударил ее первым, нож так легко вошел в ее тело, словно они были созданы друг для друга.

"И плачь, Европа!"

Она вскинула руки, словно собираясь взлететь, да только Данькин нож прервал ее вздох-прыжок. И тут на нее накидываются остальные, и кровь брызжет из-под их ног, кроваво-красное пятно застилает мне глаза.

"У меня самая, самая, самая!

Красивая попа!" - оглушающее кружит над нами лучшая песня года.

Я выбрасываю нож вперед и натыкаюсь на Данилу, он беззвучно валится наземь. Вадим оборачивается и делает шаг навстречу, я плавным движеньем провожу ножом по его шее, словно карандашом по бумаге, набрасывая рисунок. Почему в этот миг вспоминаются не тренировки в клубе, а школьные уроки рисования? Я чувствую себя художником, движенья кисти с желтым ножом естественны и пластичны. Следующим возникает Борис. Он пытается обнять меня. И это настоящее мужское объятие. Он, я и мой нож - между нами. Вот теперь все идеально - вокруг все объято красным: одежда, руки, земля. Нож выскальзывает из рук и глухо ударившись о булыжник на земле, остается лежать рядом с малявкой.

Она дергается, потом еще и еще. Ее тельце сотрясают конвульсии. Она беззвучно бьется о землю - крошечное, беспомощное существо на фоне наших измазанных кровью солдатских ботинок. И лицо, ее лицо… Оно остается чистым, без единой капельки крови - светящееся белое пятно в красном кольце.

Почему я не могу оторвать взгляд от этого белого пятна?. Сейчас я закрою глаза, а когда открою их, то не будет этого красивого красного холста, мир обретет прежний вид. И тут у нее изо рта вытекает тоненькая струйка крови, она медленно сползает к шейке, чтобы раствориться в красных бутонах роз.

Она стихла. А вместе с ее дыханием замерли все звуки в мире. Остановилось все, и наступила тишина. Вместо эпилога

Московская протестантская община обнародовала данные ежегодного опроса темнокожих, живущих в Москве. 58 процентов опрошенных заявили, что за время жизни в России они хоть раз подвергались физическому насилию.

61 процент опрошенных назвали отношение москвичей к людям других рас плохим или очень плохим, и лишь 8 процентов - хорошим или очень хорошим. Более 14 процентов респондентов подвергаются агрессии и оскорблениям очень часто, 6 процентов - в среднем раз в неделю и 12 - не реже раза в месяц.

Вот что рассказал в интервью Радио Свобода о своей жизни в Москве Сидни Окран из Либерии.

- На меня несколько раз нападали как в Москве, так и в Воронеже. И почти каждый раз, когда я пользуюсь общественным транспортом, меня оскорбляют словесно. Однажды у метро "Октябрьская" на меня напали парни, одетые во все черное, в высоких ботинках, с цепями и ножами. В результате я получил серьезные повреждения и оказался в больнице.

О результатах опроса темнокожих, живущих в Москве, рассказывает сотрудница Московской протестантской общины по имени Александра:

- Африканцы подвергаются нападениям и преследованиям на основе расовой неприязни. 88,5 процентов заявили, что расизм, так или иначе, влияет на их повседневную жизнь в Москве. Более 50 процентов отмечают, что избегают пользоваться метро в определенное время суток или не рискуют выходить на улицу в праздничные дни, в дни футбольных матчей или в день рождения Гитлера.

Прокомментировал результаты опроса Александр Верховский, директор информационно-аналитического центра "Сова":