Скинхед

- Учитель, вы нам только скажите - мы все сделаем, - это Вадим не выдержал.

- Никто не хочет подсократить число азиатов в гадюшнике, о котором говорил Данила? - я обвожу собравшихся холодным взглядом. - А то мы только наблюдаем? - я глотнул слюну, холодный озноб растекается по всему телу.

- Я готов! - откликается неожиданно быстро Данила. - Там самая шустрая девчонка, ей шесть лет, вот ее и можно того… убрать.

- А пацанов там нет? - слышен чей-то осторожный голос.

- Ох, эти чистоплюи, все бы им тщательно взвесить, как бы чего не вышло, - бросает Учитель.

- Не-а, она потому и рожает, что муж сына хочет, это мне мама сказала.

Вот-вот - похоже на азиатов. Наша Гуля с помощью таких жалобных разговоров и втерлась в доверие к маме. Видно, у них тактика такая…

Учитель сидит, что-то обдумывая, взвешивая, чуть прикрыв веки. Потом, встрепенувшись, подводит итог:

- Ну, девчонку тоже можно убрать, хотя бы потому, что через несколько лет, и она примется рожать. С этим тоже нужно бороться. Ладно, на сегодня все, а в пятницу соберемся, чтобы обмозговать план. Вопросы есть? - мы молчим, уже на выходе проносится вдруг мысль: "А может, все-таки лучше пустить кровь какому-нибудь косоглазому пацану?". Пронеслась и сгинула во мне.

* * *

…Завтра наступит самый важный день в моей жизни: день решимости, день мести и справедливости. Завтра мы впишем свои имена в историю. Это будет завтра. Мама сидит перед теликом, смотрит в никуда. У нее чутье, инстинкт ей что-то подсказывает - это видно по тому, как она передвигается, то и дело впиваясь изучающим взглядом в меня.

- Артем, нам с тобой надо серьезно поговорить… Если "Артем" значит действительно что-то серьезное. Но мне сейчас не до объяснений, мне нужно сосредоточиться на испытании, собраться внутренне.

- Мам, только не сегодня

- Нет, Артем, это очень серьезно и важно. Такой разговор нельзя откладывать в долгий ящик. Я давно собиралась поговорить о личности твоего Михаила. Вы его, кажется, называете Учителем?

- Мам, а что тут обсуждать-то? Ясно, что он тебе не нравится. Но общаться только с теми, кто тебе по душе - значит не иметь собственного мнения. Ты сама убеждала меня, что надо быть самостоятельным - и в суждениях, и в жизни. А теперь недовольна.

- В данном случае я о другом. Скажи, пожалуйста, Михаил служил в Чечне?

- Да, служил, этим можно только гордиться. Что в этом плохого? Или он должен бы закосить от армии и дома отсиживаться как некоторые?

- Нет, то, что он служил это хорошо. Вопрос заключается в том, как он это делал, - мамины пальцы нервно вертят карандаш и едва заметно подрагивают.

- Честно - служил. Как положено, отдавал долг Родине. Я готов руки отдать на отсечении, что по-другому и быть не могло.

- Может и так. Но все ли ты о нем знаешь? Война ведь меняет людей. Иной поступок в глазах одних геройство, а присмотришься - волосы дыбом встают.

Ее мучит одышка! Не может собраться с мыслями. Но пока не поделится со мной, как она говорит "о передуманном", не разложит все по полочкам - не успокоится - характер.

- Так вот, Артем, я на работе решила похвастаться своим сыном, без пяти минут взрослым человеком. Разложила перед сотрудницами твои фотографии: Артем в школе, Артем на речке, Артем в клубе. На одной из них мелькнул твой Михаил. И тут одна из девочек так и ахнула, завидев его.

Она вновь делает передышку. Разговор ей дается нелегко, и тем не менее, я не собираюсь спешить к ней на помощь. Пусть выскажет все, что у нее накопилось, интересно, что такого любопытного сообщила ее подружка?

- Дело в том, что она живет по соседству с Михаилом и знает его с детства. Так вот, с детства он был какой-то неуемный, даже жестокий. Когда мобилизовали его - весь двор спокойно вздохнул. Ну, а потом его мать стала ездить к нему, только не в армию, не в Чечню, а в тюрьму. А посадили его за какую-то совершенно дикую историю, он спьяну своего же солдата застрелил и малыша-чеченца. Ты представляешь?

- Все было не так, он мне рассказывал об этой истории. Это чеченский малыш, как ты говоришь, убил его солдата, между прочим. Такие они, безобидные и несчастные - дети гор. Они, между прочим, с пяти лет уже не дети, а бойцы. Этот недобитый волчонок вступил в бой и проиграл. Давай не будем к этому возвращаться. И еще. Учитель никогда не сидел в тюрьме. Это вранье. Самое лучшее - не верить сплетням.

- В данном случае я не могу поверить тому, что слышу. Такое ощущение, что это не ты, кто-то другой, чужой засел в тебе и вещает. Ты готов оправдать убийство ребенка? Есть ли на свете нечто, что может оправдать детоубийцу? Ты хоть понимаешь, что он пошел под военный трибунал! Вся страна следила за этим процессом. Весь Запад… И ты после всего этого называешь его Учителем?

- Запад - это еще не весь мир. А дети гибнут не только в Чечне. Что-то не слышно, чтобы твои сотрудницы вместе с Западом проливали слезы по тем, кого жгут напалмом и давят танками в других частях мира.