Скинхед

Костыль появился неожиданно. Или просто Ваня замечтался? Из клубов дыма у барной стойки вышел прямо к их столику небольшого роста парень, лет, как Ваня прикинул, двадцати пяти – двадцати восьми, короче, до тридцатника, в изрешеченной молниями кожаной косухе, кожаных же брюках, заправленных в высокие сапоги с белыми шнурками. Самый центр темечка на гладком, до блеска выскобленном черепе пересекали две вытатуированные молнии. Татуировками пестрели и выглядывающие из обшлагов куртки кисти. На одной – синие буквы «White Power», на другой – красная, будто обведенная кровью, свастика.

– Ну что, солдаты расовой войны, – присел к ним Костыль, – пивком балуемся?

– Безалкогольное, – объяснил Рим, – чтоб из толпы не выделяться.

– Дело, – одобрил Костыль. – Я тут новое сочинение Гастелло принес, хотите почитать?

– Спрашиваешь! – оживился Рим.

Стало много кавказцев,
Поднял голову негр,
Но за улицы наши,
За девчат с дискотек,
Против негра и турка
Да за русский народ
Встал не мент и не урка,
Не префект-«патриот»...

Ваня едва разбирает в тусклом свете печатные строчки. Костыль внимательно наблюдает за его реакцией.

Стихи Ване нравятся. В них чувствуются сила и какая-то стальная злость. Короче, не письмо Татьяны к Онегину!

Черный «бомбер», злой ветер,
Бритый лоб, камуфляж.
Здесь не будет мечети —
Будет русский пейзаж!
Перебить без пощады
Всех кавказских чертей!
Мы за русский порядок —
Ради наших детей!

– Мощно! – цокает языком Рим. – Надо ребятам раздать, копий наделать.

– Уже, – кивает Костыль и протягивает пачку листков. – Держи. На днях сидишку занесу. С музыкой.

– Так это песня? – еще больше радуется Рим.

– Сказал же, Гастелло автор! – И Костыль поворачивается к Ване, как к своему: – Рок-группа «Террор», слыхал, наверно? Наши!

Ни про «Террор», ни про Гастелло Ваня никогда не слышал, ну не признаваться же! Он энергично трясет головой.

– Здесь не будет мечети, будет русский пейзаж! – повторяет он вслух особо понравившиеся строчки.

– Запомнил уже? Молоток! – хвалит Костыль. – Нам головастые нужны.

В этот момент в облака табачного дыма ввинчивается визгливый женский крик, и от входа к барной стойке, топоча и матерясь, проносятся две девицы. Длинноволосые блондинки, в коротких курточках и высоких сапогах под узенькими полосками джинсы, что, должно быть, символизируют юбки.

– Прикинь, – громко возвещает одна бармену, – чурки за нами гонятся! У вас тут как, спокойно?

– На Сенной пристали, – так же возбужденно поддерживает вторая, – мы от них, они – за нами! Я споткнулась, каблук сломала, так они меня чуть на тротуаре не трахнули. Хорошо, вашу дверь увидели! Плесни чего-нибудь успокоиться.

– Во, – кивает на девиц внимательно вслушивающийся в разговор Костыль, – видали? Совсем оборзели! Девок наших прямо на улицах насилуют! А ты говоришь, – укоризненно взглянул он на Ваню, хотя тот ни слова не проронил.

Девицы усаживаются на высокие стулья у стойки. Одна из них тут же стягивает сапог, рассматривая сломанный каблук.

– Чего налить? – хмуро осведомляется бармен. – Пива или водки?

– И побольше, – хихикает обутая. – Говорю же, надо стресс снять.

– С голой жопой по улице ходить не надо, – цедит бармен. – Тогда и стресса не будет.

– Ох, – подозрительно сверлит его глазами девица, – а чего это ты чурок защищаешь? Сам чурка?

– Я русский, да у меня такая же ссыкля растет. Если тебя, дуру голую, русский трахнет, легче будет?

Ответить девица не успевает, потому что сильным хлопком харкает входная дверь, и мелкий пузатый кавказец с порога радостно и гортанно орет:

– Вот они, нашел! Куда убежали? Зачем? – Он тут же оказывается возле девиц и одаривает их широкой золотозубой улыбкой. – За такси платить надо, так? Договаривались. Пошли! – Он грубо тянет к себе разутую блондинку.

– Отстань! – верещит девчонка и замахивается на золотозубого сапогом.

– А расчет? – Кавказец легко поднимает ее на руки.

– Рим, – прищуривается мгновенно напрягшийся Костыль, – видишь, что творят!

– Ньютон, пошли! – вскакивает Рим.

Ваня, с любопытством следивший за развитием ситуации, перехватывает на себе ожидающий и требовательный взгляд Костыля и вдруг мгновенно соображает, что надо делать.

– Я сам! – весело бросает он.

Танцующей легкой походкой, как учил тренер, скользит меж столиками, оказывается за спиной черного, все еще держащего на руках брыкающуюся девицу, примеривается и одним точным движением хлопает золотозубого по оттопыренным ушам.

Кавказец охает, разжимает руки и медленно оседает на пол.

– Козел! – орет уроненная на пол девица. – Сволочь!

Ваня секунду наблюдает за раскачивающимся, словно в трансе, коротышкой, чуть сгибает ноги в коленях, дергает пузана за куртку, приподнимая над полом, легко, как на тренировке, перехватывает его под вывалившийся из брюк жирный живот.