Skinова печать

— У меня дома сидит сестра Татьянки. Та ей оставила какие-то бумаги и велела передать их мне, если с ней что-нибудь случится.

— Пусть едет сюда, — распорядился Крюков. — И как можно быстрее.

Хорст передал приказ. В это время с кухни донесся голос бабушки Фиры.

— Идите пить чай!

На большой, метров в двадцать, кухне за массивным столом сидели двое, Барин и Оборотень. Белый потолок кухни пересекали черные деревянные балки. Над столом свисала, сияя тусклой бронзой, лампа, стилизованная под старинную керосиновую. Стариной веяло от чугунной плиты и от дубового буфета. Даже холодильник имел вид изразцовой печи.

Здесь Барин чувствовал себя комфортно. Здесь не надо было прикидываться любителем экзотических блюд и напитков. Пил и ел то, что хотел и сколько хотел.

Сейчас комфортное состояние он ценил особенно. Нервы стали совсем ни к черту. На работе против него собралась целая коалиция, враги так и норовили обжать со всех сторон, спасало только особое доверие президента. Но это неустойчивое равновесие могло рухнуть в любой момент. И вместе с теплым местом он лишится и всех своих акций нефтяных и алюминиевых компаний, полученных за верную службу. А наркобизнес Анвара, похоже, накрылся медным тазом.

Ну, а о том, что творилось дома, лучше было вообще не думать. Сын-наркоман откалывал такие номера, что Баринову самому порой хотелось застрелиться от стыда. Анвар, скотина, вместо того, чтобы уберечь его мальчика, сам подсадил его на иглу. И этим самым Барина за горло взял, за кадык. За пищик, блин. И держит. Совсем, сука, кислород перекрыл. Врачи неделю назад предынфарктное состояние констатировали. В тот раз пронесло, но поберечься наперед стоило. Покой и еще раз покой.

Только поэтому Барин и решился пригласить в свой дом злейшего друга — Оборотня. Они уже успели выпить ледяной водки, закусить икоркой, огурчиками и грибками, после чего прислуга выложила на блюдо шампуры с шипящим мясом и удалилась. Барин на правах хозяина снова наполнил рюмки. Выпили.

— На Анваре можете поставить крест, — вторя его мыслям, категорически заключил Оборотень. — В том дерьме, что произошло на рынке Мусы. Анвар засветился по самое дальше некуда. Следствие выйдет на него если не сегодня, так завтра. Поэтому от него нужно срочно избавляться. Кстати, вам ведь до зарезу нужен террористический акт? Вот пусть он его и совершит.

Теракт Барину и в самом деле требовался до зарезу. Это был тот единственный козырь, которым он смог бы побить карты своих врагов. Если произойдет теракт, он, Баринов, сразу станет фигурой номер один. Потому что в любой критической ситуации, и особенно при устранении ее последствий, что главное? Правильно — финансирование. А финансирование — это он, Барин. И те шавки, которые на него сейчас лают и стремятся укусить, будут ему руки и ноги лизать, да еще при этом визжать от удовольствия.

Но только сам теракт должен быть дозированным, без перебора. Ни в коем случае нельзя вызвать раздражения у вышестоящих. Нужно просто напомнить о существовании Барина, о его незаменимости. Никаких сотен жертв. Максимум человек десять — двадцать. Ну, двадцать пять.

Барин весь так и заерзал на месте от нетерпения. Даром, что водку пил.

— А как заставить Анвара совершить этот теракт? — он искательно заглянул в глаза Оборотню.

Надо же, перед какой мразью пресмыкаться приходится!

Оборотень, казалось, не обращал на хозяина дома никакого внимания. Просто рассуждал вслух:

— Элементарно. Надо натравить на него бритоголовых, а еще лучше — ментов. Вспугнуть, короче. Как жирного тетерева на охоте. Для этого ведь и существуют легавые собаки. Половина дела уже, собственно, сделана. Проблемами его напряги, выхода у него нет. А теперь я сам поеду к нему и подскажу правильное решение. Возможно, сам и возглавлю акцию. Давно ментов не стрелял, руки чешутся. Особенно одного козла завалить очень хочется, по фамилии Крюков. А он наверняка туда первым примчится. Но за это я требую вашей поддержки в деле с наследством Рабиновича. Мне понадобятся настоящие документы, юристы международного класса, нотариус и прочее.

Барин поспешил заверить гостя:

— Все это у тебя будет, не волнуйся. Только скажи, зачем тебе это надо?

Оборотень сделал вид, что обиделся.

— А чем я хуже других? Свадьба, кольца, белый лимузин с разноцветными лентами. Крики: «Горько»! Шампанского попить, салатику поесть. Подружку невесты на кухне трахнуть. Чтобы все как у людей. Или всем можно, а мне нельзя? Ладно, шучу. От женитьбы мне нужно две вещи — сначала штамп в паспорте, а потом доверенность на распоряжение наследством. Невесту сначала на иглу, а потом и совсем убрать можно будет. И коротать остаток жизни в тоскливом одиночестве в собственном дворце. Эх, не дано мне встретить старость в теплых войлочных тапочках, читая сказки внукам! Подохну от инсульта или инфаркта, в каком-нибудь пятизвездочном люксе, в постели с молодой, развратной мулаткой. А то и с двумя сразу. Вот мерзость!

И он разразился веселым заразительным смехом. Так, наверное, смеялся Ленин, встречаясь с детьми на елке в Сокольниках.