Скипетр света

– Связь и разделение, – вслух размышляю я. – Соломон и царица объединены в одном картуше. Связаны друг с другом? – Прищурившись, я концентрируюсь. Любопытный подход. Хотелось бы позвонить Малакаю, однако он слишком слаб. Дядя Джордж попросил меня не перенапрягать его. Поэтому помимо нескольких телефонных звонков я только отправляла ему фотографии из Долины царей и смешные селфи, но не задавала вопросов. В ответ время от времени приходят эмоджи. На большее ему не хватает сил. – Связывать и разделять, магия, – шепчу я. – А дальше?

– Это всего лишь предположение. – Теперь во взгляде Сета появляется сострадание.

– Ты что, тоже умеешь читать мысли? – выпаливаю я.

Он кладет снимок обратно на стол.

– У меня есть такой дар, но я отучил себя им пользоваться. Большинство мыслей – это не то, что мне хотелось бы слышать, и копаться в чужой голове – это не игрушки. Часто сталкиваешься с рассуждениями, о которых не хочешь знать. – Сет замолкает, и я спрашиваю себя, не вспоминает ли он о ком-то конкретном, в чью голову влез без спроса. – У тебя на лице написано, что ты переживаешь за брата. Если хочешь мой совет: лети к нему домой.

Полетела бы, будь у меня такая возможность.

– Какая у тебя теория? Я сейчас не способна думать. А у тебя она есть.

– Пусть Азраэль отнесет тебя обратно. Нет ничего важнее, чем быть с любимыми людьми, – вместо этого отвечает Сет.

Если бы я могла, то побежала бы пешком через пустыню, однако Малакаю это не поможет.

– Мы заключили сделку. Азраэль и я. И осталось недолго. У меня предчувствие, что мы найдем скипетр в ближайшие дни.

Сет внимательно наблюдает за мной, но не спрашивает, что это за сделка. Намик терпеливо ждет.

– У тебя есть предложения? – обращаюсь к нему.

– Картуш – это, по сути, не что иное, как ковчег, – медленно проговаривает он, как будто на эту мысль его только что навели слова Сета.

– Что ты имеешь в виду?

– Ковчег окружал регалии своей силой. Он их защищал. – Джинн обводит пальцем линию, в которую заключены оба имени. – Та же самая задача у картуша. Египтяне называли этот контур вечной связью.

– Во французском языке слово cartouche означает что-то вроде коробочки, ящичка или шкатулки. – Сет усмехается над воодушевлением в моем голосе. – А шкатулка – это ящичек из металла, дерева или кожи для хранения ценных вещей. И этот ящичек имеет замок.

– А что может быть ценнее человека, которого любишь? – Это слова Намика, и звучат они так, будто он давно знает решение загадки. Я внимательно смотрю на него. – Возможно, – почти застенчиво добавляет он, – связь между Соломоном и царицей должна указать нам на нечто похожее. – Он тщательно подбирает каждое слово. – Это не общеизвестно, но Соломон очень сильно любил царицу. Совсем как…

– Рамзес Нефертари, – хором произносим мы с Сетом.

Я вскакиваю из-за стола и начинаю расхаживать туда-обратно.

– Рамзес и Нефертари. Вечная пара влюбленных. Это то, что Соломон хотел сказать нам? Даже сегодня влюбленные люди вырезают сердца на деревьях и пишут на них свои инициалы, – объясняю я Сету.

До сих пор я не очень понимала смысл этого, однако, в общем и целом, сердце выполняет ту же функцию, что и контур царского картуша.

– Некоторые вещи никогда не меняются. Ни в любви, ни в ненависти. Это поразительно, правда?

Я не могу сейчас об этом задумываться. Изучение символов – не мой профиль, и я не могу себе представить, что когда-либо нарисую где-нибудь сердечко или даже просто причиню вред деревьям. Но вспоминаю, как это сделал мой отец. Тогда мы с Малакаем были еще маленькими. Мы проводили лето с родителями в Пикстон-Парке, и наш папа вырезал сердце на старой иве у реки. Он вписал туда наши инициалы. «Так мы все будем навеки связаны», – пообещал он. От этого воспоминания у меня на глазах выступают слезы. Если не потороплюсь, то скоро останусь лишь я.

Терпеливо ждавший Сет молча протягивает мне платок.

– Что будем делать с этой информацией? – вытерев слезы со щек, интересуюсь я. – Если в гробнице Рамзеса и существовали еще подсказки, они исчезли. Я досконально все обыскала.

– Значит, мы ищем человека, в которого был так же сильно влюблен фараон, – предлагает Намик. – Соломон был не из тех, кто смотрел на женщин свысока. Он обращался с царицей как с равноправным партнером. Лучше, чем с помощью картуша, он бы этого показать не мог. Только один жест сравним с подобным поступком.

– И какой?

– Рамзес приказал скульпторам и художникам всегда изображать Нефертари такого же размера, как и его. Это великое доказательство любви и доверия.

– То есть ты считаешь, что Соломон оставил нам следующее послание в гробнице Нефертари? Или даже Скипетр света? – Я не смею даже думать о подобном. – У нее в усыпальнице есть потайные ходы или камеры? До сих пор их обнаруживали только в гробницах царей. Почему?