Скиталец

– И я с вами согласен, его лучше сжечь. Понимаю, это улика, но… пускай прошлое останется в прошлом. В конце концов, Лир мертв. И вот еще что… Пока альбом был в моем доме, я себе места не находил. Мне казалось, что он будто заразу какую-то излучает. Можете смеяться, но после него я сегодня собираюсь всю мебель и полы с хлоркой вымыть. Опять назовете меня параноиком?

– Нет, не назову. – Алина наклонилась и почесала Цезаря за ухом. Пес прикрыл глаза от удовольствия и завилял хвостом. – Я чувствовала то же самое, когда альбом был в моем доме. Черт, да я к нему даже прикасаться больше не хочу.

Федор поскреб небритую щеку.

– Значит, решено. Я прямо сейчас пойду и спалю его к чертовой матери. Он ведь у меня с собой, – кивнул на пакет в своей руке.

– Я с вами. Хочу видеть, как он сгорит, – заявила Алина. – Вот только воды принесу, и пойдем, ага?

* * *

Максимку с собой не взяли: нечего ему смотреть, как взрослые сжигают альбом, полный кошмаров, ведь такое действо чем-то сродни казни. Алина сказала ему, что скоро вернется, и разрешила взять ноутбук, на который он косился, но попросить пока не решался: помнил мамину угрозу стереть все игры.

Отошли от деревни, и возле давно заброшенного, но все еще смачно воняющего навозом коровника Федор брезгливо вынул из пакета альбом и бросил его на землю. Не забыл он прихватить и бензин в пластиковой бутылке – полил им альбом, после чего вытащил из кармана спичечный коробок.

– Дайте я, – Алина забрала у него коробок. Ей казалось, что будет правильно, если именно она уничтожит страшное наследие деда.

Чиркнула спичкой и поймала себя на том, что волнуется. Возникла совершенно безумная мысль: «А вдруг эта мерзость не сгорит или восстанет из пепла, будто какой-нибудь сатанинский феникс?» Чушь, конечно, вот только Алине не хотелось сейчас упрекать себя за бредовые фантазии.

Поджала губы, бросила спичку на альбом, и тот загорелся. Она смотрела, как огонь жадно пожирает бумагу, а сама думала, что это умирает частичка души Лира. Был ли он маньяком, нет ли – все теперь в прошлом, в тайной комнате, от которой лучше держаться подальше.

– Вы вчера спросили, были ли у меня свои счеты к Лиру, – глядя на огонь, произнес Федор. – Ну так я вам расскажу кое-что… У меня была дочка, Элли. Она пропала много лет назад. Мы тогда с женой едва с ума не сошли.

– Могу себе представить, – ужаснулась Алина.

– Ей тринадцать было. В то время я никак не связывал ее исчезновение с Лиром, гораздо позже начал подозревать его. Так что да, это у меня личное… Долго мы надеялись, что она найдется, можно сказать, в чудо верили, а потом сначала жена надежду потеряла, затем и я. До сих пор те времена с ужасом вспоминаю. Я запил по-черному, совсем опустился, только и делал, что неприятности на свою задницу искал. Однажды к следователю, который дело Элли вел, домой приперся, скандал устроил, орал, что таким, как он, даже карманников ловить доверить нельзя, а не то что пропавших детей разыскивать… Меня так и раздирало обвинить кого-то, сорвать злость. Но я и себя винил, бесконечно в голове прокручивал тот день, когда она пропала. Все эти чертовы «если бы, если бы, если бы…». Они с ума сводили. Если бы я тогда не поехал в город. Если бы взял ее с собой. Если бы погода была хреновой и она не вышла бы из дома… Да уж, изводил я себя как мог. А жена как тень ходила, даже на мои пьяные истерики никак не реагировала. Молчала все время, иной раз за целый день могла ни слова не произнести, – Федор отошел на шаг от горящего альбома, уставился на серое небо. – Я должен был поддержать ее, но какое там… со своей злостью все мозги растерял. Общее горе сближает людей, а в нашем случае наоборот вышло. По моей вине, конечно. Никогда себе этого не прощу, сейчас вспоминаю и не понимаю, как я мог быть таким уродом. Она к матери в Калугу уехала, а через год мы развелись. С тех пор почти не общаемся, но как-то она позвонила мне и… несла полный бред, и голос у нее был странный такой, отрешенный. Говорила, что Элли ушла от нас по дороге из желтого кирпича и что сейчас она в Изумрудном городе. Не знаю, может, с антидепрессантами перебрала. Это ее идея была назвать дочку Элли, она просто обожала эту сказку.

Альбом догорел, страшные художества Лира превратились в горстку обугленной бумаги, которую Федор разворошил мысом ботинка.

– Я вчера обнаружил в этом альбоме один рисунок… На нем была изображена девочка, похожая на Элли. Очень похожая. Но правая сторона лица на рисунке была нормальная, а левая… уродливая, не человеческая.

Алина покачала головой, глядя, как легкий ветерок подхватывает темные чешуйки пепла.

– Не знаю, что и сказать.

– Да ничего и не нужно говорить. – Федор выдавил улыбку, хотя лицо оставалось грустным. – А знаете, теперь, когда эти рисунки сгорели, на душе как-то легче стало.

– Ощущение, словно занозу вынула, – добавила Алина.

Она увидела божью коровку, которая точно искорка пролетела мимо лица Федора и сделала круг над сгоревшим альбомом. Алина вытянула руку, а букашка словно того и ждала – подлетела и села прямехонько на ладонь.