Скиталец

— Я приношу металлолом и продаю его. Не имею никакого отношения к поддержанию этого места в рабочем состоянии, за исключением предоставления некоторых сырьевых материалов. Есть другие боты, которые занимаются обслуживанием. Они запрограммированы на ремонт зданий, уборку в домах, стрижку травы и поддержание работы бытовой техники. Создатели сформировали их для этих задач, и они будут выполнять их до тех пор, пока в конечном итоге не выйдут из строя.

— Походы в Пыль — твоя цель? — ее взгляд опустился, двигаясь по линии его подбородка к мощной шее.

— А твоя — коллекционировать безделушки?

Она встретилась с ним взглядом.

— Моя цель — выжить. Я не выхожу за рамки своих возможностей, это просто вещи, которые попались мне на пути.

— Все пути в этом слове ведут в Пыль. Так или иначе.

— Ты уклоняешься! — боты, с которыми Ларе приходилось иметь дело, всегда были такими прямолинейными. Почему этот так отличался?

— Какое это имеет значение? Я выживаю, как и ты.

— Потому что мне любопытно. Ты сказал, что есть боты, созданные только для одной цели, и они не знают ничего другого. Но если бы ты знал свое предназначение, ты бы делал это сейчас.

— Откуда ты знаешь, что я не выполняю свою программу прямо сейчас?

Лара прищурилась.

— И что же это за программа?

— Уклоняться от ответов на твои вопросы.

Она разочарованно зарычала.

— Это такой бре… — что-то на его животе привлекло ее внимание, и она резко замолчала. Все в нем кричало о человеческом мужчине — его широкая грудь со светло-коричневыми сосками, подтянутые плечи и руки, скульптурные выпуклости живота. Как и у синт-танцоров в «У Китти», у него не было пупка, но в коже живота были три отверстия. Сквозь них просвечивал тусклый металл. — Это… отверстия от пуль?

Ронин опустил глаза.

— У меня гораздо лучше получается уклоняться от вопросов, чем от других вещей, очевидно.

— Это случилось в Пыли? — Лара обошла центральную стойку и приблизилась к нему, сосредоточив внимание на ранах — если их вообще можно было так назвать.

— Да.

Она наклонилась, чтобы осмотреть отверстия. Металл, видневшийся в каждом из них, был целым и блестящим, словно его только что отполировали. Ее брови нахмурились: могут ли боты чувствовать боль? Чувствовал ли Ронин боль? Не раздумывая, она протянула руку, чтобы коснуться поврежденной кожи.

Никаких прикосновений.

Лара остановила свою руку, прежде чем прикоснуться к нему, и выпрямилась. Она чертовски уверена, что не собиралась давать ему повод нарушить эту часть их сделки.

— Что там, снаружи?

Мышцы — она знала, что на самом деле у него их нет, но у нее не было другого названия для частей, которые двигали его лицом, — его челюсти напряглись, прежде чем он заговорил.

— Название говорит само за себя. Почти ничего, кроме грязи, осевшей на вершине старого света. Но если ты готов покопаться, увидишь, что повсюду спрятаны ценные вещи.

— Как далеко ты зашел?

— Ты умеешь считать?

Лара сердито посмотрела на него.

— Это обоснованный вопрос.

— Я не дура.

Глаза Ронина сузились.

— Никогда не говорил, что ты такая.

— Черт, почти сказал.

— О чем тебе говорит число, если…

— Я умею считать, — огрызнулась она. — Я не умею читать, но я, блядь, умею считать.

— До чего? Миллионы? Триллионы?

— Просто ответь на этот чертов вопрос! — ее лицо вспыхнуло. Ну и что, что она не могла считать так много? Вероятно, он просто придумывал цифры, чтобы заставить ее почувствовать себя глупой.

— Я побывал практически везде, где не было воды. Один миллион, две тысячи, семьсот семьдесят четыре мили. Или что-то около того.

Это было большее число, чем она когда-либо слышала, что только увеличивало его грандиозность для Лары. И все же что-то шевельнулось внутри нее, опасное чувство. Надежда. Если бы он действительно зашел так далеко, то повидал бы и другие места.

— Это ведь не вся Пыль, верно?

— По большей части так и есть, — ответил Ронин, выражение его лица смягчилось. — В некоторых местах лучше, чем в других. Шайенн, похоже, избежал худшего.

Значит, это было настолько хорошо, насколько могло быть?

— Почему именно это место?



— Я не говорил, что только в этом месте. Есть другие города, где все в порядке. Некоторые превратились в кратеры, где щебень такой мелкий, что его можно просеять сквозь пальцы. Целые города превратились в пыль.

Было бы лучше, если бы он не мог отслеживать пройденные мили? Если бы он не мог вспомнить с абсолютной ясностью все мертвые места, которые он пересек? Где-то глубоко в его потрепанных банках данных хранились воспоминания о тех местах, которые были до наступления «Отключения».

Раскрытие этих воспоминаний вряд ли принесло бы утешение.

— Ох, — Лара отвела взгляд, опустив плечи. — Тебе нравится то, что ты делаешь? Копаться в пыли?

Процессоры Ронина зажужжали, анализируя ее вопрос и подыскивая наилучший ответ. Для него не должно было существовать ни симпатии, ни антипатии — только программирование и его цель.

— Это предпочтительнее, чем ремонтировать здания или косить траву, — наконец ответил он.

— Так… тебе нравится быть там?