Скиталец: Страшные сказки

Морен проследил взглядом кромку яруги по правую руку от себя, пока в самой дали не увидел, как та пересекает бывший большак, разрывая его на две части. Не зная, что ищешь, не вглядываясь пристально, с развилки и не разглядеть. Дорога в той стороне сильно заросла, и нижние ветви елей склонялись над ней так низко, что могли зацепить и снять шапку с пешего путника. Легко угадывалось, что ей не пользовались очень и очень давно. Слева же дорога выглядела точно такой же, как и позади них.

— Куда ведёт эта тропа? — Морен развернул и направил лошадь, не дожидаясь ответа, — путь у них всё равно один. Валек последовал его примеру.

— К старому дому на опушке.

— Это тот, что виден с окружной дороги?

— Не знаю, никогда по ней не ездил, — Валек пожал плечами. — Но другие в округе мне неизвестны, так что, должно быть, он.

Если Морен был прав и они говорили об одном и том же доме, то тропа должна была свернуть, вывести их к кромке леса. И судя по ориентирам, так оно и было. Лес здесь казался другим, не таким густым, как позади них, и всё, что под его пологом, просматривалось насколько хватало глаз. Лошадь Морена спокойно шла, иногда останавливаясь, чтобы щипнуть первую поросль, но и только. Лишь Куцик оставался напряжён, но Морен предположил, что тому всего-навсего холодно. В этой части леса им нечего бояться, даже волки не смогли бы застать их врасплох. Одно лишь омрачало Морена — солнце стремилось за горизонт, погружая мир в сумерки, и, казалось, они уходят всё дальше вглубь, во тьму, а не прочь из чащи, как было совсем недавно. Из-за предзакатного часа замолкли певчие птицы, и воздух наполнился треском да шумом веток, по которым прыгали ещё серые белки и птицы покрупнее. Вдали застучал дятел, и Куцик впервые за долгое время подал голос:

— Пусти меня! — закричал он, подражая маленькой девочке.

Валек вскрикнул от ужаса и чуть с коня не свалился.

— Что это было?!

— Птица, — спокойно ответил Морен.

Он подставил ладонь, чтобы Куцик перебрался на неё с плеча, а затем подбросил его в воздух. Расправив крылья, тот взмыл вверх и скрылся под лесным пологом.

— К-куда он? — запинаясь, спросил Валек. Высоко задрав голову, он пытался разглядеть в ветвях рябое оперение Куцика.

— Полетать. Потом сам вернётся.

— А не боишься, что не вернётся?

— Он всегда возвращается. Находит как-то и прилетает. Больше ему лететь некуда.

— Что это вообще за птица такая?

— Не знаю, — Морен замолчал было, но потом добавил: — Правда не знаю. Знаю только, что в нашей части света его собратья не водятся. И что он не проклятый.

Дорога сделала очередной поворот и впереди показались очертания соломенной крыши. Тот самый дом, о котором говорил Валек, проглядывал сквозь стволы сосен и ветви елей, чернея вдали, но не внушая страха. Куцик ещё не вернулся, а лошади оставались спокойны, значит, даже волков не чуяли, и Морен расслабился. Валек пообещал ему, что если они дойдут до растущего орляка и ничего не найдут, то смогут повернуть обратно, и он, к собственному сожалению, очень надеялся, что так оно и будет. Вести этого шумного парня ночью через лес ему совершенно не улыбалось.

Деревья расступились, открывая взору малую поляну, что раскинулась почти у самого дома. Несмотря на раннюю весну и местами ещё лежавший снег, эта часть леса искрилась яркой зеленью. Вся земля была усеяна поднявшими голову змейками побегов, что пробивались из-под полотна опавших иголок и сухих веток. Морен ещё и сообразить не успел, пришли ли они куда нужно, как Валек радостно вскрикнул:

— Там что-то есть, я вижу! Среди орляка!

Он спрыгнул с коня и бросился в молодые заросли, что едва скрывали его по щиколотку, изредка доставая до колен. Морен остановился у дороги наблюдать, а Валек нагнулся к земле, поднял над головой корзинку и воскликнул:

— Это Миры! Она была здесь.

Он вернулся к своему коню, поймал его за поводья и показал находку Морену. На самом дне корзинки лежали сорванные, чуть подувянувшие побеги.

— Она валялась опрокинутая, — сообщил Валек.

Морен взял в руки один из стебельков, чтобы разглядеть повнимательнее. Маленькие зелёные «улитки», скрученные у самого верха, на толстой зелёной ножке — «орляк» оказался молодым, ещё не раскрывшим листья папоротником. Те, что нарвала Мира, уже успели потемнеть и сморщиться.

— Их сорвали не меньше дня назад.

— Мира была здесь, — повторил Валек, с надеждой заглядывая в глаза Морена.

— Но сейчас её здесь нет, — он отвёл взгляд, поднимая его на заброшенный дом. — Пойдём, осмотримся.

Валек привязал корзину к седлу, запрыгнул на коня и повёл его вперёд, но не успели они сделать и десятка шагов, как лошадь Морена воспротивилась, с тихим ржанием отступая назад. Конь Валека тоже занервничал — тряхнув гривой, высоко задрал голову, встал как вкопанный, дёргая хвостом. Им бы довериться лошадям, но Валек крепко натянул поводья, пытаясь подчинить себе жеребца и прокричал в сердцах:

— Да что же это такое?!

— Они что-то чуют, — объяснил Морен.