Скиталец: Страшные сказки

Морен кивнул, соглашаясь. Вот только и спустя три дня он не добился каких-либо успехов, и идей, как ему выдворить Каена, не появилось. Не мечом же его гнать, в самом деле? Тем не менее в тот день Морен перво-наперво направился к нему, надеясь, что хотя бы теперь достучится до его разума.

Разумеется, эти надежды были весьма наивны.

— Нет, — упрямо заявил Каен, не поднимая головы от своих чертежей.

— Я не могу возиться с тобой вечно, — уже раздражённо ответил ему Морен. — Не сегодня так завтра я уеду, а местные так и продолжат попытки вытравить тебя. Когда я не справлюсь, они позовут Охотников.

— Я не маленький и далеко не беззащитный, с шавками уж как-нибудь совладаю. Подожгу что-нибудь, запугаю их, они и отстанут.

— Какой же ты упрямый, — бесился Морен. — Зачем я вообще маюсь с тобой?!

— Ну, видимо, я тебе нравлюсь. Считай это началом крепкой мужской дружбы!

— Нельзя дружить с покойным!

— Морен, расслабься, — выдохнул Каен, став наконец серьёзным. — Всё будет в порядке.

Словно в «подтверждение» его слов прозвучал глухой удар грома. Оба обернулись к окну, но за ним всё ещё светило солнце и голубизну неба разбавляли лишь редкие вкрапления дымных, будто растянутых облаков. Морен подошёл к проёму у противоположной стены и уже там увидел их: вдали над лесом клубились тяжёлые чёрные тучи. Прямо у него на глазах вспыхнула ещё одна молния, за которой последовал отголосок грома. Прятавшиеся в пшенице воробьи всколыхнулись рябой перепуганной стаей и полетели прочь.

— Ну вот, опять гроза, — произнёс Каен. — Переждёшь у меня? Я как-то засекал, в среднем она длится около получаса. Реже — несколько часов, но не более. После полудня уже утихнет.

— Ладно. Может быть, сумею за это время настолько тебе надоесть, что ты всё же начнёшь собирать вещи.

Каен на это только фыркнул.

Тёмные облака заволокли небо над мельницей и полями в считанные полчаса, погрузив мир будто бы в вечерний сумрак. Дождь не спешил, но зато над посевами вскоре заполыхали сухие молнии. Сверкало не меньше часа, и гром гремел такой силы, что, казалось, стены дрожали под ним, а небо почернело настолько, что впору было решить — ночь пришла раньше времени. И лишь когда гроза поутихла, ударил ливень. Вода будто пыталась зализать раны, что оставили после себя раскаты молний, но, к удивлению Морена, Каен ошибся ненамного: непогода продлилась дольше, чем до полудня, но спустя несколько часов утихла, и небо вновь начало светлеть. Вот только за разговорами Морен засиделся почти до самого вечера, и только когда смеркаться начало уже по часам, решил, что больше не может задерживаться.

— Мне нужно собрать вещи и предупредить старосту, что завтра я уеду. Но прежде, как и обещал, я выволоку тебя отсюда силой.

— Ха! — только и сказал Каен. — До завтра тогда.

Когда Морен вышел с мельницы, солнце уже клонилось к закату. Грозовые облака ушли дальше и теперь нависали над поселением, отбрасывая на домики хмурую тень, но лес и пшеничные поля уже свободно дышали прохладой. Небо будто бы разделилось пополам, и аккурат над Теменьками вечерняя сирень смешивалась с дымчатым и графитовым серым. Грибы напитались влагой и давились под ногами в зернистую кашицу, не создавая удушающего тумана. Воздух был холодным, свежим, так что хотелось наслаждаться им, равно как и тёплым солнцем, пока оно не скрылось за тёмными верхушками леса.

У стен мельницы раздалось тихое чириканье. Морен подошёл ближе и обнаружил в густой траве ещё живого воробья с перебитым крылом. Не в силах взлететь, тот волок его за собой, неистово ударяя о воздух вторым, будто бы это могло помочь. Из широко раскрытого клюва вырывалось тяжёлое дыхание и жалобное попискивание. Морен достал меч и одним аккуратным ударом прекратил его мучения.

Несмотря на мрачную, предвещающую буйство стихии погоду, теменцы не прятались по домам. Они столпились у двора старосты и перешёптывались, спорили, причитали в голос. От толпы так и веяло страхом и тревогой, как и от их разговоров, что уловил Морен, подойдя ближе.

— Сама пришла, из поля. Мокрая до нитки, босая.

— Колдовство это. Порча.

— Староста его прогнать велел…

— Порча, точно порча!

— Отомстил ведьмач.

Морен сердцем чувствовал: случилось что-то недоброе. Он попытался протиснуться сквозь толпу, но стоящие в последних рядах люди даже не подумали пропустить. Лишь те, кто оборачивался и замечал его, расступались. Дородная баба шарахнулась в сторону, когда он прошёл мимо, а один из старичков смачно плюнул ему под ноги и бросил в спину:

— С ведьмачем якшается! Проклятый!

Тех, кто был менее сговорчив или пуглив, Морен растолкал, чтобы пробиться. Толпа собралась такая, что впору было поверить: вся деревня пришла посудачить и своими глазами посмотреть на чужое горе. В дом Морена пустили беспрепятственно — дверь оказалась не заперта, — а первым, что он увидел, пройдя сени, стали Любава и её мать на коленях перед ней.