Скитальцы

А Лувисе Магрете? Это было уже другое дело. Первый раз ему стало горько. Что ни говори, а она таки сбежала от него с Андерсом Воде. Таки сбежала. Разве не она с начала и до конца виновата в том, что он, взрослый человек, сидит здесь, не имея за душой ни гроша, и питается всухомятку, как в самые бедные дни детства? У него накопилось много обид на неё, а как она изменилась, он даже стал бояться её. Ни её страсти, ни нежности нельзя было доверять, и эти мгновения сопровождались нескромными словами и восклицаниями, от которых ему становилось неловко. А как понимать, что она нисколько не опасалась последствий? Стало быть, там, в чужой стране, она выучилась штучкам, о которых он только слышал и которые были ему противны? Она делала и ещё кое-что, вызывавшее в нём протест: как-никак он вырос в религиозной семье, а Лувисе Магрете ничего не стоило осквернить воскресенье, усевшись за шитье, когда пастор читал в церкви проповедь. О, она стала такой развязной, такой самоуверенной, оно и ладно бы, но как же она была теперь не похожа на прежнюю застенчивую и скромную Лувисе Магрете! Какое отношение имеет бесстыдство к любви? Доставляло ли оно Лувисе Магрете удовольствие, было ли ей по вкусу, делало ли её более весёлой и счастливой? Нет, это была не испорченность, а фокусы, которым она научилась. Эти кудряшки, которые и не шли ей вовсе, шляпка, ботинки на шнуровке, городское платье — да ещё непременно что-то на шее, из-за чего её лицо казалось старше, жёстче и менее красивым, — всё это решительно не шло Лувисе Магрете, однако нравилось ей, она привыкла к этому и уже не могла без этого обходиться. А что означала её шутка с цветком в петлице? Они так делали на пикниках, сказала она, чем смутила его, такого с ним ещё не бывало. А порой она не могла припомнить какое-нибудь норвежское слово и говорила: Как это сказать... я знаю это только по-английски! Она говорила искренно, но как-то уж слишком глупо для хозяйки Доппена в Фусенланнете. Английский язык, что это такое? Вот Август знал русский, но при этом не забывал норвежских слов. А она забывала и говорила по-английски в лавке и с Андерсом Воде, и со старшим приказчиком Лоренсеном. Эдеварту было неприятно слышать их разговор, но разве попросила она хоть раз Хобьёрг спеть ему какую-нибудь английскую песенку? Ни разу. Ладно, всего тебе доброго, кокетничай и говори по-английски там, за Атлантическим океаном, ради Бога! Но сам он, Эдеварт, был бы сейчас совсем другим человеком, если б никогда не повстречал Лувисе Магрете Доппен...

И об этом тоже хватит.

К счастью, он успел высушить сено и на своей спине перетаскал его под крышу, хотя и поступил неосторожно, выкосив сразу весь луг. Однако обошлось, ему повезло; правда, потом у него ломило всё тело, и он то стонал, то смеялся над своей слабостью, но душе его эта работа не повредила, наоборот. По вечерам он варил себе ячменную кашу и ел её, запивая разведённой в воде патокой, это была добрая пища, и он благодарил за неё Господа Бога.

Когда сено было убрано, он снова поехал к Карелу и вернул ему косу с оселком и грабли.

Покончено в Доппене, покончено с Доппеном? Раз — и готово. Эдеварт ходил по усадьбе и прощался. Само собой, ему было грустно, что всё сложилось так неудачно, но изменить что-либо было не в его силах. В дровяном сарае стоял новый топор, Эдеварту жаль было оставлять топор в одиночестве, но и забрать его он не мог, нет, он не возьмёт из Доппена ни гвоздя, ни щепки; Эдеварт всадил топор в чурбак, на котором колол дрова, и там оставил. Потом он вошёл в дом и попрощался с комнатой; его взгляд упал на кровать, на него нахлынули воспоминания, он не выдержал, и то ли всхлип, то ли жалобный стон вырвался из его груди. В ту минуту он вспомнил все свои недобрые мысли о Лувисе Магрете и со слезами раскаялся в них.

Август был уже готов.

Одно прошу, сказал он Эдеварту, если я приду к тебе и попрошу отсрочки часа на два, чтобы закончить свои дела, не давай их мне.

Как знаешь, ответил Эдеварт, не совсем понимая, о чём говорит Август.

Большую часть ночи им предстояло ждать почтового парохода, идущего на юг; Август вдруг что-то вспомнил и ушёл. Время от времени Эдеварт видел его между домами, Август как будто куда-то спешил.

Вечером он пришёл и сказал: Нет, я всё-таки не успею к этому пароходу.

Как это не успеешь?

Поедем со следующим.

Это невозможно! — воскликнул Эдеварт.

Август, коротко: Тогда поезжай один.

Уехать один Эдеварт не мог, в его теперешнем состоянии ему нужен был друг. Он спросил: Что тебя здесь удерживает?

Расчёт, ответил Август. Я не могу найти Ромео.

Это, понятно, была лишь отговорка, сам Эдеварт с трудом избежал встречи с Ромео, ему не хотелось попадаться на глаза хозяйскому сыну в таком жалком виде, он вообще не хотел никого видеть, ни к кому не зашёл и просидел всю ночь на пристани. А мне кажется, ты уже получил расчёт, сказал он без обиняков.

Да, но это другое, буркнул Август и ушёл.