Скитальцы

Возможно, он и ждал, что она тут же кинется в его объятия. Ждал, но так и не дождался. Лувисе Магрете отдала Эдеварту черновик, но он бросил его на стол. Она пообещала завтра утром принести ему заверенную купчую.

Плевать мне на твою купчую! Он всё ещё ждал.

Она поняла его, конечно, поняла, снова заплакала и начала раздеваться.

Он: Почему ты плачешь? Разве это в первый раз? Но ведь тогда ты не плакала.

Тогда не плакала, согласилась она. Смотри, я уже раздеваюсь, я сейчас... Она плакала всё сильнее, слёзы градом катились у неё из глаз, но она делала вид, что спешит раздеться, что и ей этого тоже хочется.

Эдеварт был задет, он грубо помог ей одеться, схватил за плечо и приподнял со скамьи. Бери деньги и уходи! — сказал он. Я не трону тебя!

Она попыталась задобрить его, жалобно лепеча ласковые слова, но он, сердито топая башмаками, поднялся по трапу. На палубе была кромешная тьма. Лувисе Магрете многозначительно сказала: Эдеварт, я не могла!

Что значит не могла?

Сегодня нельзя... Мне так жалко.

Тебе сегодня нельзя? Стало быть, ты всё рассчитала заранее?

Нет, я не хотела, но Хокон так велел. Прости меня.

Молчание. Эдеварт, наконец: Почему ты не сказала мне этого там, внизу?

Она: Там... там было так светло.

X

Наступила осень. Эдеварт привёл в порядок шхуну и снова помогал в лавке. Некоторое время торговля шла бойко, но постепенно, по мере того как полки и ящики пустели, а новый товар не поступал, люди поняли, что Кноффу пришёл конец. Правда, пристань была уже готова, рабочие и повозки исчезли, но их отсутствие лишь подчёркивало наступившее затишье. Старший приказчик Лоренсен ушёл от Кноффа и вовсю готовился к отъезду в Америку, уехать он собирался ещё до начала зимы. Он соблазнил ехать с ним двух своих помощников из лавки. Некоторые молодые люди в селении тоже высказали желание присоединиться к отъезжающим, набралось много народу, целая колония, и семья из Доппена была в их числе.

Всех охватила Американская лихорадка.

Кнофф потешался над этим недугом: какие у них основания для отъезда, эти неприкаянные ещё пожалеют, что уехали, но Кноффа больше никто не слушал, он потерял былое уважение, даже старый шкипер Нурем, вернувшись домой, только покачал головой, увидев в каком состоянии пребывает хозяин. Надорвался он с этой пристанью, сказан Нурем, даже гибель галеаса его не спасла!

Страшная тень близкого конца накрыла этот большой и богатый торговый посёлок, и только один хозяин как будто не замечал этого. Пристань раздавила его, но он ещё дышал. Управляющий конторой был уволен, пекарь собирался уехать на Рождество, у экономки Эллингсен стало одной служанкой меньше.

Эдеварту всё здесь было не по душе и тоже хотелось уехать. Он чувствовал себя опустошённым, денег у него не осталось, в кармане лежал пустой бумажник, он отдал не только свои деньги, но и чужие, те, что должен был вернуть брату Йоакиму. Правда, Эдеварт получил Доппен, и теперь у него в руках была купчая и расписка об уплате; но едва ли Йоаким одобрит такую сделку, Эдеварт и сам не понимал, зачем он это сделал. Доппен, зачем ему эта усадьба? Вот раньше другое дело, но теперь?..

Настал день, когда все, кто уезжал в Америку, собрались на пристани и поднялись на борт большого карбаса, который должен был доставить их к пароходной остановке. Люди взяли с собой кой-какие пожитки, а вот Хокон Доппен с женой и тремя детьми вёз большой багаж. Он беспокоился за свои мешки и следил, чтобы никто ненароком не сел на них: там были жестяные изделия, которые он надеялся продать в Тронхейме. Всего уезжали четырнадцать мужчин, пятеро женщин и много детей; наконец погрузка закончилась.

Эдеварт решил не ходить на пристань, пока люди прощались; он стоял на дороге, ведущей к пакгаузам, и ждал; лишь увидев, что судно уже отчалило и вышло в залив, он медленно спустился на пристань. Какая-то женщина на палубе помахала ему рукой. Эдеварт махнул ей в ответ. Его словно подрезали на корню, он даже не горевал, уехала и уехала, что с того!

На пристани стояли Кнофф и шкипер Нурем. Эдеварт удивился, что хозяин пришёл на пристань, видно, не хотел, чтобы люди решили, будто он прячется, вот ещё! Кнофф резко повернулся и бросил, уходя: Здесь надо поставить два больших фонаря, тогда можно будет грузить пароходы даже ночью!

Нурем поглядел ему вслед и покачал головой. Они с Эдевартом поговорили о хозяине; Нурем считал, что Кнофф малость повредился в уме: Ты слышал, он хочет поставить на пристани два больших фонаря? Очередное безумство, но это ему влетит в копеечку. А недавно он просил меня поручиться за него.

Поручиться? Не может быть!

Да, как тебе это нравится? Судовладелец просит поручительства у своего шкипера!

И ты согласился?

Шкипер Нурем: Поручиться за него? Нет. Я пока не сумасшедший. А то отправился бы вместе со всеми в Америку. Но, слава Богу, я ещё кое-что соображаю, могу прокормиться и дома.

Про себя я этого сказать не могу, пробормотал Эдеварт.

Нурем спросил: Ты получил деньги за плавание?

Нет. Пока нет. А ты?

Я? Прежде всего я блюду свои интересы. Я не стану сушить рыбу, пока не получу денег.