Скитания Анны Одинцовой

Атата мечтал, что пройдет еще совсем немного времени и его отсталые земляки сравняются по качеству коллективной жизни с лучшими русскими колхозниками. Он видел родное село Уназик застроенным деревянными домами вместо яранг. Люди будут спать на высоких кроватях, каждую неделю мыться в бане и есть с помощью вилок и ножей, а не руками. Да и одежда изменится. От зимней кухлянки из оленьей шкуры, конечно, трудно отказаться: пока еще даже самыми умными большевистскими изобретателями не придумано ничего лучше нее. Даже папанинцы, прозимовавшие почти год на дрейфующей льдине на Северном полюсе, были одеты в кухлянки. Но под кухлянкой непременно будут носить матерчатые рубашки. Правда, по-луоравэтлански «рубашка» называлась «мычыквын», буквально, «вошеловка». И впрямь, на матерчатой поверхности, особенно если ткань светлая, вошь легко просматривалась, не то что в густой оленьей шерсти. Некоторые земляки по достоинству оценили резиновые галоши, которые можно надевать на торбаза, предохраняя их от сырости. Да мало ли чего хорошего несет новая жизнь!

Только надо смело входить в нее, не оглядываясь на прошлое. Как приятно видеть эскимоса Гухуге с гармошкой вместо бубна, который делают из моржового желудка! А когда чукотский паренек из Уэлена Май Гиргол отплясывает чечетку вместо дикого древнего танца под ярар, душа радуется и появляется уверенность: впереди радостная, счастливая жизнь! Сам Атата не раз чувствовал, как при звуках гармошки и баяна у него ноги сами начинают приплясывать. Как только будет ликвидировано последнее кулацкое хозяйство на Чукотке, надо будет записаться в кружок современного бального танца в Анадырском доме культуры, который ведет главный врач округа, грузин Михаил Гулидзе. Семейное счастье свое Атата видел только с женой-тангитанкой. Только она сможет создать настоящий русский уют в доме. В самых потаенных уголках своей души Атата лелеял мечту о женитьбе на женщине, чем-то похожей на Анну Одинцову. Он был убежден, что ее замужество за юным оленеводом, вчерашним школьником, несерьезно. Может, она уже тяготится своей тундровой жизнью и мечтает вернуться в цивилизованный мир. В этом случае Атата явится к ней как избавитель, которому она и отдаст свое сердце и женскую нежность. Они будут жить в окружном центре, в Анадыре, в двухэтажном зеленом доме возле главной котельной, где получали квартиры самые большие начальники. Скоро он получит майора — одну большую звезду на двухпросветный погон. Такого высокого военного чина не добивался ни один его земляк. Летчик Тымнет, хотя и воевал, но дальше старшего лейтенанта не дослужился. И — одно дело получить воинское звание на войне, а ты попробуй его получи в мирное время!

Самолет взял курс на северо-запад. После часа полета над пустынными, покрытыми снегом холмами и озерами, вернулись к югу, обшарили берега озера Йонивээм, но сверху ничего примечательного не заметили, на девственном снегу не было заметно не то что оленьих, но никаких звериных следов. Будто все живое схоронилось, ушло от преследования железной птицы.

Атата повернулся к сидящему сзади Туккаю:

— Ты что-нибудь видишь?

Туккай отрицательно помотал головой.

— А ты? — Атата обратился к летчику.

Тымнет смотрел на землю сквозь плотные солнцезащитные очки. Сначала он сделал вид, что не услышал вопроса, но Атата был настойчив и стал кричать прямо в ухо.

— Ничего примечательного не вижу, — прокричал он в ответ.

Тут Туккай вдруг стал тыкать кулаком в спину Ататы.

Чекист повернулся. Туккай показал пальцем вниз.

Самолет снизился. Снежная целина явно была встревожена тысячами оленьих копыт. Эта полоса тянулась по долине на северо-запад и уходила в узкую долину.

Атата сделал знак Тымнету лететь по следу. Но для этого самолету пришлось подняться выше, и полоса взрыхленного снега с высоты уже едва различалась. По теперь Атата понял, что он напал на след стойбища Ринто. Никто, кроме него, не мог здесь кочевать. Старик выбрал неплохое место. Он прятался в узких долинах отрогов горного хребта, прекрасно понимая, что в таком случае с самолета его труднее заметить.

Атата сделал знак Тымнету возвращаться в Кытрын.

На аэродроме он сказал:

— Теперь мы знаем, где он находится. Кочевать далеко он не будет: новорожденные телята еще слабы… Он думает, что ущелье хорошо его прячет. От самолета, может быть, но от моих собачьих упряжек ему не убежать!

Несколько дней ушли на окончательные приготовления к долгому путешествию. Из соседнего селения Нунямо, расположенного на другом берегу залива Лаврентия, привезли два кымгыта[53] копальхена, в местном магазине закупили муку, сливочное масло, сгущенное молоко, чай, сахар, в пекарне заказали свежий хлеб.

Выйдя на лед и отойдя подальше от берега, Атата испробовал оружие. Оно было в полном порядке. Уже в поселке он смазал оружие специальной, не густеющей на морозе смазкой.