Склероз, рассеянный по жизни

В школе на нас, учениках, испытывали педагогические новшества: вводили логику, этику, латынь. Очередное новаторство было по части нашего атлетического совершенствования. К нам привели нового физрука – полковника. А с физкультурой обстояло в школе отвратительно, все были маменькиными сынками, совершенно неспортивными. И этот полковник, амбал, сразу же взялся за нас: «Завтра же чтобы были в форме – в трусах и майке!» Никто не придал его словам значения, и назавтра все опять явились кто в чем. Он кого-то схватил за шкирку, кому-то дал подзатыльника, кого-то чуть не убил, и мы поняли, что дело серьезное. На следующее занятие все пришли в трусах и майках. Я тоже. Но чтобы поддерживать реноме самого остроумного в школе, мне надо было все время что-то придумывать. Я выкрал у моей бабушки, Эмилии Наумовны, длинные панталоны с кружевами внизу и кружевную ночную полурубашечку, расшитую бисером. В школе, как опытный эстрадник, взял паузу, выждал, пока все напялят на себя в закутке семейные трусы и майки и, хлюпая носами, встанут в линейку в зале. Слышу, физрук, проведя перекличку, спрашивает: «А где Ширвинх?» – так он произносил мою фамилию. «Еще не в форме», – ответил я из закутка. «Выходи как есть», – крикнул он. И я вышел – в бабкином нижнем белье. Скандал был страшный. Я пытался оправдываться – предупреждал же, что еще не в форме. Выгнали из школы на две недели.

В школе был довольно сильный драмкружок. Премьерами считались Леня Глейх и Вадим Маратов, ставшие потом очень хорошими артистами. Меня они иногда брали что-то им подыгрывать. Помню свой дебют на драматических подмостках. Играли сцену из «Бориса Годунова». Стоял школьный стол, покрытый до пола зеленым сукном. Леня Глейх – Пимен с седой бородой, наклеенной на испуганное еврейское личико, а Вадик – Самозванец. Я же всю сцену сидел под столом и немного шатал его, чтобы пламя свечи на столе колыхалось. Это было таким потрясением для зрителей: душный маленький школьный зал – и вдруг пламя колышется, как на ветру. А это я.

Трудно поверить

1950 год. Демисезонное пальто

Скатертный переулок, где я жил, находится не очень далеко от Арбата, но все-таки у нас был свой отдельный мегаполис. Огромный архипелаг проходных дворов. Дворовая мафия казалась доброй и наивной. Нашу банду возглавлял атаман по фамилии Кроликов. Он погиб во время игры.

Тогда в домах еще существовали старые лифты с резными сетчатыми дверями. Обычно лифт едет, когда дверь закрыта. А тут можно было дверь не закрывать, просунуть руку, нажать на дверной замочек, и лифт ехал. И эти дворовые бандиты устраивали такие игры: на верхнем этаже цеплялись за дно лифта, спускались вместе с кабиной вниз и, подъезжая к нижнему этажу, спрыгивали. А Кроликов не успел спрыгнуть, и его придавило лифтом.

Во дворе происходили какие-то разборки, но до настоящей поножовщины не доходило. Меня опекали – бандиты защищали своего интеллигентика. В соседних же дворах меня не обижали, потому что знали – наши могут отомстить.

Мы тогда все росли во дворе. Ребята кричали друг другу в окна: «Выходи!» Прочел недавно анекдот. В большом дворе стоят два парня и кричат наверх: «Марь Иванна, Марь Иванна!» Из окна высовывается женщина. «А Петя выйдет?» – «Ребята, Петя не выйдет, у него – пожизненное».

Мы с другом выходили (все-таки выходили) в 8 утра из дома с бутербродами и учебниками и шли к Никитским Воротам, в «Кинотеатр повторного фильма». Первый сеанс был в 8.20. Там за 10 копеек мы садились в тепло. Смотрели «Танкер «Дербент». Фильм заканчивался около 10, мы выходили на Никитский бульвар, завтракали и шли на Арбатскую площадь, в кинотеатр «Художественный». Там сеанс был в 11.00. «Танкер «Дербент». В 13.00 выходили и в половине второго были уже дома – «из школы».

Мы учились в раздельных школах: мальчики отдельно, девочки отдельно. К тому же учились в консервативные времена, нельзя было просто так подойти и познакомиться с девочкой – тебя бы не поняли, стали прорабатывать на пионерском сборе или комсомольском собрании. На праздниках, когда школьники собирались вместе, девочки стояли вдоль одной стенки зала, мальчики – вдоль другой. Девочки танцевали с девочками, а мальчики – с мальчиками, даже вальс. Если кто-то типа меня, нахала, решался пригласить девочку, потом столько было насмешек и издевательств.

Помню, как выгнали из школы учительницу Елену Николаевну (она преподавала у нас с 4-го по 7-й класс), потому что в нее влюбился наш пионервожатый. Он учился в 9-м классе. Какой ужас: у мальчика роман с учительницей! Это же происходило в конце 40-х. А учительница была совсем молоденькая – лет на пять старше девятиклассника. В общем, ее выгнали. А он на ней женился. И они прожили более 60 лет, до самой кончины Елены Николаевны.

Я тоже был пионервожатым. В школе учились сыновья Буденного, и я был пионервожатым у Сережи Буденного, чем до сих пор горжусь.

От 10 до 0